рассказывал, что, когда он был мальчишкой, старый церковный сторож, живший в этом доме, однажды признался ему, что его дед был среди тех, кто отправился из Дипинга, намереваясь призвать Эдварда Бренда к ответу. Он сообщил, что пришедшие обнаружили совершенно пустой дом, они не нашли там ни одной живой души, лишь все окна и двери были распахнуты настежь. В доме висело великое множество зеркал, их все до единого перебили, посрывали с петель двери и ушли восвояси. К дому дороги не было, лишь еле заметная тропинка, которую любой мог протоптать. Дорога через общинное поле от Дома лесника очень далеко. Когда деревенские вышли на нее в том месте, где она тянется в лес, они внезапно наткнулись на тело Эдварда Бренда, висевшее на длинной прямой ветви. Труп зарыли на перекрестке, где дорога сворачивает с общинного поля, рядом с церковной оградой. В то время самоубийц хоронили именно так. Дом лесника до сих пор стоит в лесу, только в нем никто не живет и даже близко к нему не подходит. А место, где нашли висевшее тело Эдварда Бренда, стали называть Рощей Мертвеца.
Внимание Фрэнка Эббота привлекла не столько сама история, сколько то, что во время ее изложения говорливая натура мисс Эльвины как бы отступила на второй план. У него создалось впечатление, что хозяйка дома рассказывает ему легенду в таком виде, в каком услышала ее сама – без каких-либо прикрас или добавлений. Фрэнк не сомневался, что слышит от мисс Эльвины ровно те же слова, что говорил ей отец, а тому – старый церковный сторож, чей дед самолично видел тело Эдварда Бренда, висевшее на дереве в Роще Мертвеца. Все это вполне соответствовало традициям народного фольклора, передаваемого из уст в уста, – весьма распространенное явление в жизни сельчан, хотя и не в такой степени, как раньше. Фрэнк подумал, что эта история может быть интересна мисс Сильвер, и решил впоследствии пересказать ей легенду.
Тем временем чаепитие шло своим чередом. Часы пробили половину шестого, потом без четверти шесть. Похоже, у Моники и мисс Эльвины нашлось множество тем для беседы. Фрэнк подметил, что в деревне всегда было много о чем поговорить, поскольку рано или поздно что-то произошедшее становилось известно всем, после чего делалось предметом досконального обсуждения, пока не случалось что-нибудь еще. Разумеется, порой вообще ничего не случалось. Тогда к сплетням добавлялся пикантный элемент двусмысленности и загадочности. Поскольку многие обитатели Дипинга являлись для него лишь безликими именами, они не вызывали у него какого-то особого интереса, хотя кое-что из их жизни ему впоследствии придется вспомнить. Вот мисс Эльвина возмущалась, что Мэгги Белл постоянно подслушивает чужие телефонные разговоры:
– Всем известно, что она этим занимается, и, по-моему, давно пора кому-нибудь побеседовать с Мэгги или с миссис Белл!
Моника снисходительно ответила:
– Бедняжка Мэгги, у нее в жизни так мало радостей.
