ножевых ран на теле сочилась кровь.
Йен был абсолютно уверен, что владелец этого отвратительного публичного дома больше никогда не вернется к своему мерзкому занятию.
Он связал этого человека, или вернее получеловека, засунул ему кляп в рот и вытер нож о его сюртук. Если он переживет эту ночь, то утром Гейбриел с сыщиками найдут его.
Но Йен надеялся, что все-таки не найдут.
Коридор привел его к задней части дома. Йен достал из рукава отмычки, и через мгновение запертая дверь оказалась открытой.
В комнате было слишком темно, чтобы что-то разглядеть, но запах говорил сам за себя. Пот, блевотина, секс. Через несколько секунд, когда глаза привыкли к темноте, Йен разглядел шестерых детей, сидевших кучкой на грязных матрасах, валявшихся на полу. Пять девочек и один мальчик.
Проклятие.
– Я подобно гаммельскому крысолову пришел сюда, чтобы спасти вас, – мягким голосом сказал Йен.
Несколько мгновений дети сидели, не шелохнувшись.
– По-моему, те дети так больше никогда и не вернулись? – донеслось до него в ответ.
Йен попытался определить, кто из детей это сказал.
– Там, куда я вас отведу, хуже, чем здесь, быть не может, правильно?
– Я пойду, – встала одна из девочек. Именно она подала голос первой. На вид ей было не больше одиннадцати. И она выглядела бы очень симпатичной, если бы не подбитый глаз.
– Как тебя зовут?
– Эппл, сэр.
– Молодец, Эппл. Кто еще?
Вокруг нее стали медленно собираться другие дети.
Йен повел их мимо истекавшего кровью похитителя на улицу. Большинство детей старались обходить его подальше, а Эппл остановилась, чтобы пнуть ногой связанного человека.
Эта девочка определенно нравилась Йену.
Но как только они оказались на улице, Эппл рванула вниз по дороге и скрылась за углом. Черт возьми! Йен не мог погнаться за ней, ибо рисковал растерять и остальных.
Чувствуя себя поистине гаммельским крысоловом, которым он назвался перед детьми, Йен привел их к трем добрым квакершам. Несмотря на то, что их разбудили среди ночи, они быстро проводили детей в дом, дали указание прислуге, чтобы их вымыли, накормили и уложили спать.
– Сколько их у вас осталось из последней группы? – спросил с усталым видом Йен, наблюдая за знакомым процессом.
– Двое, – ответила сестра Джейн, и ее круглое добродушное лицо омрачилось.
Йен тогда прислал пятерых. Но винить детей за их нежелание получить помощь было невозможно. Они не доверяли взрослым. И для большинства из них жизнь на улице – это все, что они знали, к чему привыкли. Им не нравился аскетизм, который проповедовали квакеры.
Йен и сам не остался бы здесь.
На самом деле он съел бы горячую пищу и смылся раньше, чем убрали бы со стола. Возможно, он смылся бы вместе с тарелками.
С небольшими возражениями
