из того времени я ничего не помню.
Как-то я читал автобиографические воспоминания Михаила Зощенко… Так, у него написано, что он помнил себя чуть ли не эмбрионом в утробе матери и, находясь там внутри, слышал, как родители разговаривали… Во врал мужик!..
Наступил 1944 год. Конец войны был всё ближе, и надо было готовиться к мирной жизни. Видимо, в госаппарате были люди, которым поручили заниматься этой подготовкой. И кадровики вспомнили про папу: опытный землеустроитель, родом из Белоруссии… И предложили ему работу в Минске, в Народном комиссариате землеустройства БССР. Работать в столице республики во всех отношениях было бы более престижно и перспективно. Но ведь где-то в Литве потерялись дети, и надежда найти их продолжала жить… А поскольку из крупных белорусских городов ближе всего к Литве был Гродно (всего 20 км), отец попросил послать его именно туда. И ему пошли навстречу…
И вновь вынужден я прервать плавное повествование и вернуться к вопросу о работе почты во время войны.
Папа, как я уже писал, с 1943 года работал инструктором в Свердловском Доме офицеров. Чем именно он занимался в тот день, я не знаю: может, мне не рассказывали, а может, я не запомнил этой детали…
Он вдруг услышал, что в коридоре кто-то бежит… Бежит как-то странно, очень тревожно, спотыкаясь… Потом открылась дверь и вбежала жена, растрёпанная, вся в слезах, с треугольником письма в руке… У отца ёкнуло в груди: «Какая ещё напасть?».
А мама сквозь слёзы только и смогла сказать: «Коля, девочки живы…».
Это было непередаваемо. Большего счастья не нужно было. Большего – и быть не могло. С души свалился груз неизвестности и страха. Почти 800 дней и ночей мама и папа жили, ничего не зная о своих дочерях. Когда всё кругом кричало о смерти, горе и несчастье, когда по всей стране похоронки ежедневно стучались в тысячи дверей, мои родители, придавленные войной, молча мечтали о чуде, жили одной лишь надеждой, боясь слишком в неё поверить, чтобы не сглазить, не спугнуть её. И надежда сбылась…
Что же произошло с девочками?
Я уже писал, что к началу войны одной сестре было 11 лет и восемь месяцев, другой – 10 лет и два месяца. Детишки… И вот какие воспоминания о том времени остались у них…
Утром 22 июня они проснулись от взрывов, стрельбы и сильного запаха пороховой гари… «Это – учения…», – объяснили вожатые. Но очень скоро стало ясно, что это – совсем не учения… У забора неподвижно, лицом в землю лежал красноармеец… В небе гудели самолёты… Бомбили. Загорелся соседний лагерный корпус… Погиб один из вожатых.
ВОЙНА!!!
Детишкам приказали быстро собрать вещи и выходить на улицу… Также было сказано избавиться от пионерских галстуков… Избавлялись кто как мог – бросали в кусты, на помойку, в туалеты. Некоторые воспитатели куда-то исчезли (нетрудно предположить, что они спасали собственную жизнь, наплевав на малышей). Несколько оставшихся воспитателей и вожатых, самые
