отпрянул от внезапно ахнувшей в лицо студёной пригоршни, и вместе с нею по глазам ударил нестерпимый свет. Когда зрачки привыкли, муть сгустилась, оборотясь в старую облупленную миску, глиняные плитки с узорами и древнюю бабулю, примостившуюся как раз напротив, у другого торца грубой столешницы. Свет лил из окна сбоку; жаркий безоблачный июль будто дал тягу из полуденных широт и остановился передохнуть на ладожских топях.
– Как браться – говори слова обережные, да потом, будешь перекладывать – про себя повторяй, – напутствовала бабуля, беззубо пришепётывая и поводя пальцем по воздуху. – Запомнил слова-то?
– Запомнил, Агафья Даниловна, отлично запомнил, – уверял Георгий. Тарабарщину, нашёптанную вчера старушкой, пришлось зубрить со слуха, записывать Агафья запретила.
– Вот правильно, хорошо… Повторяй… А потом покланяйся да скажи: дедушки, дедушки, вам поклон – заклятье вон!
– Непременно, – с покорностью соглашался Георгий. – Так и скажу.
– Так и скажи… А ну давай-ка повтори, чего говорить…
Свет вдругорядь полоснул по зрачкам, и Георгий снова очутился на массивном табурете, подле стола со свечами и с прозрачным кубком.
– Ну, вернулись слова? – то ли спросил, то ли констатировал Серапион.
– Вернулись, – Георгий помотал головой, поморгал – мир был прежним. И в нём пёс знает откуда в деталях проступил напрочь забытый случай из экспедиции. Он описывал тогда очень редкие таблички прекрасной сохранности, а старуха-хозяйка запрещала их касаться без особых приговоров. Странно вот что: таблички помнились, старуха помнилась, а присловья до этой минуты не всплывали ни разу, как и то, что они были вообще.
– А ты не удивляйся, – в ответ его мыслям отозвался Серапион. – Ты же дедов благодарил?
– Благодарил, – согласился Георгий. – И что, два слова могут вот этак отшибить память?
– Несомненно, – успокоил Анастасий, поднимаясь со скамьи. – Могут отшибить, могут защиту поставить. Важно, кто и как слова передал. Тут передача была сильная.
– Но зачем мне их вспоминать?
– А чтоб не сдохнуть к заре, как твой скаред, – ясно и ёмко объяснил Ферапонт, неспешно собирая и расставляя по полкам предметы со стола.
– Видите ли, Георгий Игоревич, вы ведь и другие тайные вещицы хватали почём зря, – снова вклинился Анастасий. – А заклятие забыли, да и случалось это позже, у совсем иных хозяев… Защита хоть на вас и имелась, но брешь в ней села изрядная. Коллеги же, мусолившие погибшую плакетку, и вовсе не подозревали про беду. Как вы определяли таблички бабы Агафьи?
– Охранниками. А что?
– Охрана – могота, – коротко бросил Ферапонт.
– Вот именно, – поддержал Анастасий, – то есть направленная, текучая через предметы и времена мощь. Она нейтральна, но здесь обращена против чужих. А не знающий, как себя с ней вести, – чужой. Вас покорёжило ещё тогда, да обошлось.
