p>На что папа, обворожительно улыбаясь, бодро и оптимистично заявлял:
– Не волнуйтесь, ребенок у нас будет обязательно!
Жизнеутверждающая убежденность бабушку Галантину нисколечко не удовлетворяла. «Твердыми могут быть только просроченные пряники», – горько сыронизировала она и пожаловалась в церкви батюшке Владимиру, что Бог совсем обо мне забыл, на что священнослужитель посоветовал бабушке не гневить Всевышнего, а продолжать молиться и просить чуда.
Пришло время, когда сник даже жизнефил папа. Именно тогда мама ликующе на даче всем сообщила, что к Новому году должен появиться я. Отец на радостях упал на колени, прижал к себе маму. Беспрестанно целовал ее руки и живот. Мама плакала и блаженно шептала:
– Это все слезы апреля.
Лично я никак не мог взять в толк, при чём здесь слезы и почему именно апреля, когда был уже июль. Бабушка же, как подорванная, твердила, что Боженька услышал ее молитвы, что она меня вымолила. На радостях она взяла и отнесла в храм похоронные сбережения.
– Может, все не надо было, – благоразумно посоветовала мама, на что бабушка укоризненно заявила:
– Кто – то на Небе поверил в вас, – и рассказала свою историю.
Когда началась война, закончившаяся великой Победой, бабушкина мама, моя прабабушка, на Троицу дала бабушке, семилетней девочке в то время, десять рублей. Огромные по тем временам деньжищи.
– Пойди в церковь, отдай на храм.
Та решила сберечь денежки, потому что на них можно было купить столько вкусняшек, но ноги все же привели не к магазину, а к церкви. Народу внутри оказалось немного, запах ладана кружил голову, сам храм был красиво расписан. Бабушка подошла к иконе святого Николая, долго на него смотрела и не удержалась, простодушно призналась, что у нее есть деньги, что мать просила ее отдать на храм, но ей хочется сладостей. По ее глазам потекли ручьями слезы.
Подошла печальная женщина в черном платке, ничего не говоря, обняла бабушку – девочку, погладила по голове и тихо прошептала:
– Господи, как же ты, деточка, похожа на Октябриночку, – взяла ее ладони и насыпала в них конфет, а потом еще и карманы ими наполнила. И ушла. Чуть позже подошел к бабушке пожилой священник.
– Ты чего, девочка, плачешь? – спросил он ласково. Бабушка вытащила из кармана, заполненного конфетами, десять рублей, протянула их батюшке и, утерев слезы, уверенно сказала:
– Возьмите на храм, возьмите, пожалуйста…
– Это было испытание, – доказывала бабушка матери. – Господь меня испытывал. С той поры я поняла: Кто – то на Небе поверил в меня. Если бы я тогда не отдала эти деньги, наша семья не пережила бы войну…
Мама также поверила, что Кто – то на Небе ее испытывал…
Над городом незримо витал предновогодний дух. В магазинах продавались игрушки и мишура, витрины разрисовывались дедами – морозами, снежинками, елочками, по телевизору бесконечно на всех каналах крутили ролик «Праздник к нам приходит». На площадях появились железные каркасы елок, еще не одетых в новогодние наряды, строились ледяные фигуры, горки для катания. Рекламные щиты обещали большие скидки, растяжки поздравляли с наступающим Новым годом, афиши кинотеатров приглашали на новогоднюю комедию.
В городском роддоме в рекреации уже красовалась большая искусственная зеленая красавица, но праздничным настроением не пахло. Утром родилось трое ребятишек, после обеда еще двое, и вот ближе к вечеру своей очереди ждал я. Врач маме так и сказал: – Пора! – И ее на коляске повезли в большую и светлую комнату, посредине которой находился странной конструкции стул с подлокотниками как для рук, так и для ног.
В светлый праздник святого Николая я услышал странный голос, неизвестно откуда появившийся и испугавший меня.
«Долго еще будешь кочевряжиться? – секундная пауза. – Тобиас, пора к свету!»
Приказной тон особо не понравился.
«Ты кто?» – возмутился я.
«Жабыч», – с достоинством ответил голос.
Мне это ни о чем не говорило.
«Кто такой Жабыч?» – после небольшого ступора переспросил я.
«Долго объяснять, – буркнул голос, – времени мало, по – земному буду твоим Ангелом – хранителем».
Я не понимал, о чем говорил невидимый незнакомец. Хотя нет, одну истину уловил: кроме папы, мамы и бабушки, у меня будет еще какой – то Жабыч. Голос папы и мамы я слышал постоянно. Они со мной разговаривали, мне приходилось слушать даже их ссоры. Не единожды возмущенно стучал в живот, бунтуя от их перепалок. Странно, к каждому моему стуку они прислушивались, умолкали и потом неописуемо радовались. Еще чаще спорили, кто у них будет: мальчик или девочка. Папа, естественно, был
