такого объема наркотических и обезболивающих – это давно уже медикаментозная кома. Потом в ужасе стал замечать, что у нее пополз зрачок: стал больше! Понимал, что гипоксия это, но все равно был на грани паники. Наконец дверь отворилась, и они, отключив ее от аппарата, на мешке, вшестером: хирург, анестезиолог, медсестра, шофер, Ромка и он – покатили тяжелую каталку.
Первое помещение с рядами стульев, как в кинотеатре, – видимо, для ожидающих, – показалось слабоосвещенным и было пусто. Он перехватил у застрявшего в дверях с носилками реаниматолога дыхательный мешок, подключенный к легким дочери, стал дышать. За нее. Мягко, упруго, достаточно сильно и одновременно нежно, чувствуя даже не рукой, не пальцами, а изнывшим сердцем, как воздух из мешка с хрюкающим звуком наполняет легкие дочери. Впереди каталки как-то спиной шагнул он наконец в приемное отделение…
Заметил у стола двух женщин-фельдшеров. «А где же?!» – только успел подумать, как раскрылись большие стеклянные двери и начали быстро входить люди. В халатах, костюмах. Мужики. Много! Человек восемь. Нет, человек десять! Одна женщина, молодая.
Реаниматологи, хирурги, травматологи. Он давно научился различать специальности коллег по внешнему виду. А может, это ему показалось, что десять. Не считал, но увидел – много! Нет, не обрадовался даже – возликовал! Бригада.
«А он-то где? Где он, Господи?! Пошли его, Господи! Врача».
– Так, сразу сюда, на КТ!.. Почему без аппарата, без ИВЛ?! Почему без центральной вены везли! Кто анестезиолог?! Какой наркоз, где сатурация, почему кровь не капали? – Резко, властно женский голос. – Сколько давление?
Одновременно множество рук уже подключали мониторы, кто-то мягко, но уверенно забрал у него из рук мешок Амбу, подключил дыхательную аппаратуру, что-то уже замеряли, быстро, молча, без суеты. Бригада мастеров!
– Да вы в шоке девочку привезли! – резануло.
И прихлынуло тут же радостно: это она ее! Его дочь, его девочку! Сорокалетнюю уже, но для него навсегда, на всю жизнь девочку… девочкой назвала.
– Почему кровь не переливали?
– Не было, не успели.
– Что в животе? Хорошо промыли? Кровезаменители? Объемы?
– Плазмы тысяча. Кишечник… пять разрывов… толстого. Брюшную промыл хорошо – пять литров с лишним, не меньше.
– Видели? Ревизию хирург провел?
– Да, я видел сам. Ревизию, да. Проверил все, разрывов больше не нашли. Чисто. Я видел.
– Хирург как?
– Рукастый, хорошо ушил.
– Крови по дренажам?
– Нет, крови не было. По дренажам чисто.
Он все отвечал ей, она все что-то спрашивала.
– Наркоз какой, релаксанты? Сейчас сколько? – приняла его за анестезиолога.
– Ардуан, четыре миллиграмма, два часа, сейчас поддыхивать начнет. Пора.
– Воды?
