полушубке, унтах, Захар пахнул изморозью в тепло автобуса.
– Привет, Петр Сергеич, Зинаида Ивановна. Здорово, Вить, – остывшим голосом хрипел дед.
– Господь с тобой, Захар, – снова перекрестилась баба Зина.
Рыбак грохнул буром, стянул ушанку, обнажив густую и черную с проседью, нестриженую шевелюру. Девочки глядели на него с замиранием.
– Вот вам и леший, – повернулся к ним Петр, трогаясь с места. Баба Зина недовольно зыркнула на него.
– Встал лед-то? – Петр глянул на Захара.
– Да, первый выход, – хрипя стылым горлом, после долгого молчания Захар говорил с охотой. – Только мелочь одна идет.
– Котам, – зевнула баба Зина.
Автобус укачивал, старушка пригрелась и тянулась в дрему.
Из-за поворота выросли обширные развалины приземистых строений бывшего колхоза.
– Вот где нечисти полны штаны, – улыбнулся в бороду Петр. – Призраки доярок и ассенизаторов. А главарем – демон председателя.
Девочки подняли глаза от телефонов и смотрели на развалины хозяйства с удивлением и растерянностью, словно не знали, что это за древние руины. По другой стороне дороги тянулись остатки ржавой изгороди, вплетенной в дебри зарослей. Местами выглядывали обломки зданий. Облупленная арка парадного въезда, глядя оголенным кирпичом, словно ждала гостей. Из арки торчали массивные распахнутые ворота, перекореженные так, словно их раздирало неведомое чудище. Двухэтажное здание конторы зияло чернотой битых окон и служило местом посиделок. Летом сюда приезжали с водкой и девками. Петр подумал, что толком не знает, что здесь было. Поговаривали, что-то военно-секретное. Но для местных просто – была работа, и вот работы не стало. А люди остались.
Показалось их село – самое обычное, белеными домиками и оградами за околицей растянулось по дороге. Дворы в большинстве еще сохранялись жилыми. В давности по кручинистым и пологим взгорьям вокруг села был раскидан десяток мелких деревень с белесыми соломенными крышами и разъезжими черноземными большаками. После пришли электрификация и колхозы. А к концу века от тех деревень остались смоляные столбы с обрезками проводов и редкие печные развалы в крапиве. Дети почивших старушек – кто порезвее – подались в город, другие перебрались сюда, в село.
Блеснула новоставленным льдом река, автобус спустился к мосту.
– Вишь, лесовики мохнатые опоры сдерживают, – баба Зина пришла в себя и кивнула девочкам. – Потому мост только и стоит еще.
– Э, опять старая за свое, – добродушно зевнул Захар. – Петя, останови за мостом. Пойду гляну лед на речке. Тонкий еще, наверное.
Петр скрипнул тормозами.
– А вы, девчушки, не слушайте. Бабы наши обижены на весь белый свет, вот и болтают почем зря, – Захар весело подмигнул девочкам и, кряхтя, вышел.
– Ходят
