можно сказать, самый древний бизнес.
– Интересно, интересно.– Торопливо проговорила Фаина.
– Я ведь, Фаинька, ты знаешь, всю жизнь прослужил в системе. И ни на минуту не отлучился. Только все в передних здравоохранения, а я у задней двери просидел. Раз уж у меня такая специализация. Но сам выбрал. В молодости думал, это интересно – судмедэксперт! Геройство, помощь милиции и прочая ерунда. А теперь вот желающих работать на такой должности днем с огнем не сыскать. Просился, было один тут, да потом раздумал. Слишком велика опасность заразиться какой-нибудь ерундой. Ныне-то… А я – Мастер… У меня отмеряно, слово каждое мое для санитаров железное. Поэтому и выдерживаю. Да меня Бог милует, за что, правда, не уразумею. И здоровый образ жизни веду… Еще и молодому фору дам. В спортзале у Евгения занимаюсь, на лыжах хожу, холодной водой обливаюсь. И диета. Кухня у меня благодаря Степаниде Михайловне отменная. А как же.
Судмедэсперт сжал кулаки, словно собрал боевой дух в две кучки.
– Вы молодцом.– Вполне искренне поддержала его Фаина.
– В молодости воспринимаешь все по-иному. Эмоции! В молодости думаешь, что никогда не состаришься, никогда не заболеешь и никогда не умрешь. Не веришь в это – и все. Да и ты вот пока еще не веришь, верно?
Фаина не ответила, продолжая изо всех сил делать вид, что внимательно его слушает.
– А ведь перед полетом в неведомое… – судмедэксперт поднял вверх прямой, бледный указательный палец.– Туда… Перед полетом, именуемым Смертью, – каждый час становится драгоценным. И каждый миг этой простой, даже бытовой жизни наполняется, нет… озаряется невиданной красотой!
– Рано вы задумались. – Сказала Фаина.
– Почему ж рано? По нашим русским стандартам, редкий мужчина переплывает на лодке Харона Стикс после семидесяти. Гораздо раньше. А вот дожил я до 66, старикашкою стал, и подумал – какую же я страшную ошибку совершил. И кто теперь уж не припомню, меня романтикой смерти в молодости заразил? И я этой смерти мою жизнь, всю мою жизнь отдал! – Он снял очки, приложил руку к набрякшим векам. Губы его, змеистые, тонкие дрожали. – А, наверное, был бы хорошим хирургом, как твой Виктор.
Фаина понимающе кивнула.
– Трупы, трупы… эксгумации, вскрытия бесконечные, сотни в год… Мужчины, женщины, дети, беременные, утопленники, сгоревшие, повешенники… замерзшие в холода, умершие от удара молнии, застреленные, погибшие в авариях… половину жителей этого города я через свой стол пропустил! Только вообразить! Так нормальный человек и вообразить не сумеет – дико и неестественно ему это. Бог дал мне силы, чтобы я вынес это пребывание рядом со смертью и не сошел с ума. И не опустился, как человек. Впрочем, Фаинька, может быть, я все- таки уже давно сошел с ума, но мне никто не хочет этого говорить? Жалеют? Скажи мне хоть ты честно…
Цишин не ждал ответов на свои вопросы. Сейчас ему хотелось выговориться.
– Я,
