неровён час, насядут опять здешние твари, до кровушки охочие – а ну как не хватит на них броневой мочи?
Идёт Ваня вперёд, сквозь чащобищу продирается, да вверх поглядывает – не летят ли на него хищники окаянные? Только нетопыри эти чертячьи высоко в кронах мельтешат, но к Явану не суются, не приближаются – на всю округу лишь верещат.
Зато появились вдруг в количестве немалом огромные зелёные мухи, – вонь, видать, от него почуяли, – и до того богатыря нашего достали, что тому и света небелого уже не видать стало. Отмахивался он от них, отмахивался, а те лезут к нему всё равно: и в глаза суются, и в уши, и в нос, и в рот… Час, наверное, продлился, покуда Ванюха осатаневший от них отбился. Сам уже и не видит почти ничего – рожа вся сплошь опухла.
А тут вышел он на прогалину, ногою вперёд ступил, да в дыру и провалился. Палица же с плеча у него скатилася, в траву покатилась, а нога в провал ушла аж до паха. И в тот же самый миг вскрикнул от боли Яваха, ибо некто невидимый за ногу его ухватил зубами и стиснул её с силою страшной. А потом как вниз-то потянет! Едва-едва Яван за куст успел ухватиться, да вовремя смог остановиться.
Земля вокруг ноги его схваченной пообрушилась малость, и обнаружилась там большая нора, а из норы голова высунулась ужасная, коя держала ногу Яванову серпозубыми челюстями. Потянул Ваня ножку свою в горячке боли и вытянул на аршин длины из подземной норы чудище большое: то ли змея, то ли червя, то ли личинку гигантскую… Ох и страшное то было чудище! Ох и отвратительное! Всё тело у него блестящими кольцами оказалось покрыто, а на брюхе ножек кривых два ряда сучилося, коротеньких таких да когтистых. Ну, многоножка огромная чисто… Ещё успел Ваня глазёнки её увидать: небольшие такие, точно бусины круглые, жутким огнём горящие и на жертву свою глядящие.
Тут гад ногу Ванину опять как потянет. Кустище, за коий тот схватился – тресь! – и переломился. Поволок хищный червячище под землю свою добычу, и наш богатырь за травку даже ухватился, только не помогло это – волокёт его вражина мерзкий и всё…
И понял тогда Ваня, что нечисть сей же час в провал его затянет, коли он и далее на земельке будет валяться да всему удивляться. Собрался он с силами, огне́вился да по башке червячине кулаком как треснет!
Того аж судорога перекорёжила.
А Ванька ноженьку свою – дёрг! – и вырвал её из пасти да, не мешкая, к палице на карачках побежал. Схватил Ванюха проворно оружие своё грозное, над буйной головушкой взметнул его и хотел было гада подземного порешить, – да тут и остановился и палицу вниз опустил. Чего зря бить-то, когда червяк жуткий дух уже испустил. Пузом белым вверх он опрокинулся, телом длинным выгнулся, пасть раскрыл, – да и застыл. Только корчи предсмертные по нёму пошли. Пригляделся Ванька, а это, оказывается, он гаду черепушку кулачком своим проломил. Видать, здорово приложился с перепугу – врезал чудищу сильно!
Подождал немного Яван, покуда гад затихнет
