роты и вовсе расцвел от удовольствия:
– Все, Санин, теперь ты находишься под моим покровительством! Ни в какую заграницу не поедешь – в учебке сержантом останешься. Нам такие хлопцы позарез нужны. Бутко, разливай на троих. Бери рыбу и пей, Санин, не стесняйся!
– Товарищ прапорщик, я ведь наряд еще не сдал…
– Я за тебя сдам, – отмахнулся Касторский, – пей!
Из-за непредсказуемой обстановки, в которой пришлось выпивать, водка перекрыла дыхание так, что я вынужден был лихорадочно отбивать спазм сочной соленой рыбой, на что Касторский снисходительно заметил:
– Ничего, будешь дружить со мной, пойдет как молоко для младенца. А теперь иди отдыхать и не светись в роте.
7. Привет, Чехословакия!
– И что, после этого ты все равно загремел сюда? – нетерпеливо перебил Литовченко. – А, понимаю, получив расположение старшины роты, ты потерял его в лице замполита или еще кого повыше? И вообще не понимаю, как могла водка стать поперек горла у такого закаленного студента как ты? Насколько я знаю…
– Ты прав, дружище, но только насчет водки. Приходилось пить и не в таких условиях даже в той же учебке. А вот насчет расположения все не так-то просто. Думаю, старшина по-прежнему ненавидел меня и никоим образом не желал видеть в своей роте образованного сержанта, да еще и склонного к справедливости. Представляешь, как бы он со мной намучился? Но тогда я поверил ему, тем более что до самого отъезда он меня больше не трогал, а напротив закрывал глаза на любые даже серьезные, по его мнению, проступки.
Ближе к окончанию службы в учебном подразделении многие распоясались не на шутку. Участились залеты в самоволках и случаи откровенного пьянства среди курсантов. В самоволки по девкам я, конечно, не ходил – не было ни необходимости, ни желания, а вот от выпивки не отказывался.
Однажды в честь международного женского праздника офицеры части заказали в поселке кафе, а наш ансамбль, естественно, музыку обеспечивал. Вот это праздник получился, скажу я тебе! И больше даже не для офицеров и их жен, привыкших к такого рода торжествам, а для нас. Оторвались мы тогда на полную катушку! Пьяные офицеры неожиданно стали добрыми, словно и вправду отцы родные: соревновались, кто больше нам на эстраду изысканной жратвы со стола принесет, втихаря и по рюмахе налили. Плясали до двух часов ночи, а когда разбегаться начали, на столе столько всего осталось, что можно было весь взвод еще накормить и напоить! А нам нужно было автобус дождаться, аппаратуру погрузить… Последним командир части уходил. Глянул в растерянности на нас, потом на стол, понимая, что мы этого так не оставим (не жалко, просто испугался, что напьемся), и не знает как поступить. Спасибо вышестоящее руководство, то есть жена, схватила его за шиворот и потащила на выход, обзывая пьяным боровом и другими непотребными словами, хотя по сравнению с другими он еще нормально держался. У самого выхода сумел таки тормознуться, оглянулся и безнадежно так попросил:
– Хлопцы, вы только не очень…
