и неотвратима…
– Это вы о чём, господа? – спросил Сорокин, он уже сидел напротив.
– Одинцов! – громко позвал Штин, и из-за перегородки выскочил маленький худенький мальчишка в солдатской форме, не по размеру большой на его тощей фигуре. – Господину поручику принеси, что там – хлеб, каша, колбаса, чем нас сегодня кормят господа интенданты?
Одинцов щёлкнул, а точнее, бякнул каблуками сапог, видимо, и они были ему велики, и убежал.
– Освежитесь, Михаил Капитонович? – спросил Штин и достал бутылку виски.
Сорокин вопросительно кивнул в сторону убежавшего солдата.
– Вы, Миша, видимо, допоздна не спали, а утром всё проспали. У нас пополнение, а у меня даже денщик, вот так!
Сорокин понимающе кивнул.
– Так что? – снова спросил Штин.
– Я бы сначала чего-нибудь съел…
– Ха, господин поручик, – хохотнул Гвоздецкий, – съесть, а потом выпить – это не освежиться, а просто выпить и закусить!
Сорокин улыбнулся и кивнул – Гвоздецкий с его задорным характером был ему симпатичен. Он был представлен вчера, перед самой посадкой в поезд, и, когда расселись и поезд тронулся, оказалось, что киевлянин Николай Николаевич Гвоздецкий – весельчак и большой знаток анекдотов, в особенности еврейских.
Сорокин ел и тоже слушал Гвоздецкого, тот рассказывал о том, что происходило в течение последних шести месяцев во Владивостоке. Он говорил быстро: то серьёзно, то пересыпая свой рассказ шутками и анекдотами: из местной жизни, а иногда из своей прежней – киевской. Штин спросил его, каким образом он из Киева оказался здесь на Дальнем Востоке. Гвоздецкий рассказал, что из Крыма он не поплыл с остатками войск Врангеля в Турцию, а окольными путями вернулся на родину, в Киев.
– А там творилось что-то невообразимое… – с грустной улыбкой произнёс он, и в этот момент поезд остановился.
Все посмотрели в окно. Туман не только не рассеялся, а, казалось, стал гуще. За окном на траве стояла фигура в пехотной шинели с винтовкой у ноги и какой-то тряпкой на штыке.
– По-моему, мы приехали, – сказал Штин и ушёл.
Через несколько минут он вернулся, Гвоздецкий в это время рассказывал о том, как в Киеве и в Одессе ЧК расстреливала, как он сказал, русских, начиная с тех, кто ещё не кончил гимназию и, включая тех, кто носил шляпу, ходил с портфелем или был похож на офицера.
– Тогда, господа, я не выдержал, добрался до Одессы, потом в Бессарабию, оттуда через Дунай и из румынской Констанцы…
– Извините, Николай Николаевич, – перебил его Штин, – вы сейчас доскажете, меня вызывают в штаб к Молчанову, оказывается, господа, мы остановились в пригороде Никольска-Уссурийского. Думаю, через час-полтора я буду.
Через полтора часа Штин действительно возвратился и сказал, что их полк передислоцируется
