Кешка удовлетворённо закрыл глаза.
«Точно на этом! Не зря я чего-то нащупал!»
Елена Павловна молчала на вдохе, но через мгновение Кешка услышал шорох платья и скрип стула или табурета.
– Позовите Петра Петровича!
Голос на высокой ноте, тот, что Кешка только что услышал, был точно голосом, которому принадлежали красивые глаза земного ангела по имени Елена Павловна. От успокоения Кешка глубоко вздохнул, но не выдохнул, воздух застрял на выходе из груди, и казалось, что сейчас взорвёт грудь, воздух стал давить изнутри так, что выдавил наружу Кешкины глаза, и тогда Кешка закашлялся.
– Позовите Петра Петровича! – услышал Кешка через кашель, и ему показалось, что сквозь слёзы он видит, что всё вокруг стало красным и что голос Елены Павловны тоже стал красным и был такой же отчаянный, как положение с тем, что Кешка задыхается.
Он уже не мог ни выдохнуть, ни вздохнуть.
– Задыхается! Он задыхается!
– Что вы? Что вы, голубушка, Елена Павловна! – услышал Кешка. – Щас мы его!
И Кешка почувствовал, что сильные руки подняли его с обеих сторон за плечи и в кровати посадили.
– Ты, голубчик, дыши, только медленно, не старайся всё разом выдохнуть, а медленно… Задержи дыхание и выдыхай… А мы тебе микстурки, она сладенькая…
Это был доктор, потому что у него на лице было пенсне. Кешка задержал воздух, медленно выдохнул и так же медленно, жмурясь проморгался. Слёзы текли по щекам.
– У вас, молодой человек, крупозное воспаление лёгких…
Иннокентий услышал это, но не понял, к кому было такое городское обращение «молодой человек». Между кашлем он поднёс ладонь вытереть рот и нащупал, что он гладко бритый, вытер со лба пот – и голова была бритая.
«Как коленка я, што ли?»
Своё новое положение Иннокентий принял, он уже понял, что лежит в лазарете, и надо было бы этому удивиться, потому что он не помнил, как сюда попал, но удивляться было нечем, потому что кашель был такой тяжёлый, что отнимал все силы. Сначала Иннокентий сидел, а потом устал и стал давить плечами назад, чтобы державшие его руки отпустили и он улёгся бы. Он улёгся, но стал кашлять ещё хуже, его снова посадили и поднесли столовую ложку с какойто вязкой коричневой жижей, от которой приятно пахло городским спиртным, и Кешка всю ложку вылизал, как медведь вылизывает из колоды мёд. Кешке даже показалось, что у него, как у медведя, в трубочку вытягиваются губы, а язык совсем не красный, а синезелёный, и он хихикнул.
– Ну, ты, братец, силён, мы думали, ты помрёшь, а ты хихикаешь! – Это сказал доктор Пётр Петрович. Кешка это видел через щёлочки глаз. Доктор это сказал и сам хихикнул. – Сила духа, это вам не сила ху́да!
Кешка задерживал воздух, воздух внутри взрывался, но Кешка сдерживался и постепенно стал успокаиваться.
– Вот вам ещё микстура, – это сказала Елена Павловна и поднесла ложку.
