родился! Наследник!
… Василису вывел из воспоминаний громкий голос диктора в динамике. Убаюкивающая тихая музыка закончилась, начинался концерт по заявкам радиослушателей.
– Для вас поёт Анна Герман! – объявил диктор.
Василисе нравилась эта певица. Слушая песни в её исполнении, она выучила слова некоторых из них и сейчас принялась подпевать в полголоса. Внезапно радио умолкло. Василиса подошла к репродуктору, покрутила колёсико громкости, подёргала вилку в розетке, но динамик молчал.
«Опять ветром провода перехлестнуло, – подумалось ей. – Надо не забыть сказать об этом Мише».
Она взяла картонную коробку, где у неё хранилось начатое вязанье кружев, вернулась на сундук, откинулась на тёплую стену печи, заработала металлическим крючком.
«Вот и вырос наследник, – подумала она в продолжение прерванных воспоминаний. – Восемнадцать лет пролетели, как один день. Прав Саша: не вернётся Миша в посёлок никогда. Отслужит, потом поступит в институт. На это уйдёт восемь лет. Восемь лет! Да это же целая вечность, когда я буду жить без сына лишь ожиданием коротких встреч! А потом? А потом произойдёт то, что должно произойти: сын женится, пойдут дети, у него появится своё жильё и ему будет уже не до родителей. И опять придётся лишь мечтать о встречах и томительно ждать счастливых минут общения».
Что такое мечтать и ждать – Василиса знала не понаслышке. На её судьбу выпало немало дум и ожиданий, которые оставили на сердце глубокие раны.
Она ждала отца из мест заключения и не дождалась; ждала с войны брата и вместо его возвращения получила похоронку; мечтала о красивой любви с Василием Суворовым, но война убила эту любовь, не позволив ей разгореться по-настоящему; хотела получить душевный покой в сожительстве с Павлом Мусихиным, но столкнулась с предательством.
Её мысли опять ушли в прошлое, перед глазами всплыло лицо Павла…
…Преданной любви Павла хватило всего на полгода. Однажды он вернулся домой под утро. Василиса знала, что из поездки он должен был вернуться вечером. Бывали случаи, когда он задерживался на час-два, но она не интересовалась причиной задержки. Павел сам докладывал, почему задержался.
В тот раз, как обычно, она приготовила ужин, расставила на столе посуду, стала ждать. Прошел час, другой, третий. Павел не появлялся. Был январь, стояли лютые морозы. Она волновалась за него всю ночь, прислушиваясь к скрипам и шорохам за окном. Несколько раз, не выдержав, выходила во двор, выглядывала на улицу.
Лишь на рассвете дважды тихонько проскрипела дверь. Пытаясь не шуметь, Павел уселся на лавку и в темноте принялся стаскивать с себя валенки, но переусердствовал по пьяни. Валенок вырвался и улетел в угол, уронив на железный лист перед печью массивную кочергу. Раздался звон на весь дом.
Василиса вышла из спальни, включила свет. Павел, пошатываясь, стоял перед ней в одном валенке. Он был пьян. На щеке и шее виднелись следы губной помады, от него несло духами.
– Ну и где нас носило? –
