пределами. А вот Александр Яковлевич, как говорится, не вписался в реформы. Ходить в подручных у жены для него было унизительным, в торгово-посреднических фирмах, куда несколько раз устраивался на работу, он так и не прижился, увлёкся эзотерикой, НЛО, экстрасенсорикой и лозоходством, ездил с такими же, как и он сам, повёрнутыми на этом эфемерном, не приносящем прибыли деле, единомышленниками, в экспедиции, исследовал аномальные зоны, искал неизвестных науке животных. Вернувшись из одной такой поездки, застал Светлану с другим мужчиной. Разошлись, как и подобает интеллигентным людям, без скандала, мирно: разбогатевшая к тому времени бывшая супруга купила ему однокомнатную квартиру, так что свой угол у Студейкина после распавшегося брака остался. На жизнь он зарабатывал тем, что пописывал статейки о своих изысканиях и гипотезах, которые охотно печатали на последних страницах многие краевые газетки.
Александр Яковлевич сел в кровати, осторожно покачал пульсирующей от боли головой. Надо успокоиться, собраться, преодолеть навалившуюся немощь и похмельную депрессию. Что это он, в конце концов, так расклеился? В самоуничижение впал? Ведь и в его занятии есть высокий, общечеловеческий смысл! Ибо именно он в пору всеобщего увлечения наживой, когда всякая наука, и альтернативная в том числе, пребывает в загоне, прокладывает путь в область неведомого, непознанного и неизученного! И в этом смысле Острожская территория – весьма перспективный район. Здесь, он знал это точно, никогда не бывали прежде ни уфологии, ни криптозоологи. А он, Студейкин, первооткрыватель. Возможно, именно здесь ему улыбнётся удача, и благодарное человечество со временем отдаст должное бесстрашному изыскателю, исследовавшему неизвестную доселе никому, аномальную зону!
Некрашеные, выскобленные до янтарной желтизны половицы избы пронзительно заскрипели. Бородатый сосед вошёл, держа на отлёте перед собой огромную, шершавую от многовнкового налета гари, чугунную сковороду, брызжущую раскалённым жиром и, звякнув тарелками, водрузил в центр стола.
«Он здешний лесник, а зовут его Сосипатыч», – отчего-то подумал Студейкин.
– Давайте знакомиться, – управившись со сковородкой, шагнул к нему бородатый. – Иван Михайлович Богомолов. Писатель. Я уже неделю здесь прожил. Собираю фольклор. Вчера с местными бабушками засиделся, опоздал, а то бы составил компанию, – кивнул он на неприбранный стол.
Пожав протянутую руку, Александр Яковлевич отрекомендовался.
– Журналист? Ну-ну, – будто попенял ему Богомолов. – А я, признаюсь, не слишком вашего брата жалую.
От писателя отчётливо пахнуло спиртным, что и объясняло, вероятнее всего, его разговорчивость, и Студейкин скривился невольно:
– Чем же мы, журналисты, так собратьям по перу не угодили? Хотя я себя к газетчикам полностью не отношу, больше к исследователям, учёным, популяризаторам науки, так сказать, но всё
