ностальгически:
– Эх, картохи бы сейчас. Или яишенки…
– А ещё лучше – каши в чугунке, из русской печи… Пашеничной… Пашеничная – она скуснее…
Так и беседовали – не торопясь, любя друг друга, и родные, незаморские слова «надысь», «мабуть» да «кубыть» грели душу писателей.
О романе Богомолова говорили уже как о само собой разумеющемся, реально существующем факте, а четверть века спустя и сам Иван Михайлович поверил в существование этого произведения, которое он, конечно же, допишет, лишь только руки дойдут.
И привычно представляясь писателем, Богомолов почти не кривил душой: ведь писательство – это и есть состояние души, рассуждал он, этого-то у него никто не отнимет. А рукопись, книга – дело второстепенное. Тем более что нынче наиболее талантливых прозаиков, не вписывающихся в рыночные требования, диктуемые масскультурой, всё равно не печатают! Но всё-таки глодал изнутри Ивана Михайловича неутолённый червячок авторского тщеславия. Не подтверждённая документально, изданной книгой, словно по поддельному паспорту жизнь угнетала его. Хороня от друзей и чуть ли не от себя самого, он лелеял в душе мысль втихаря, под псевдонимом, написать и тиснуть в столичном издательстве какой-нибудь боевичок или триллер, чтобы хотя бы так войти в полноправные члены писательского сообщества. Вон Акунин, говорят, в миру другую фамилию носил, серьёзную прозу пописывал, да на фиг она нынче сдалась кому, эта серьёзная проза!
И уж совсем было решил Богомолов пойти по стезе детективщика, да… всё тема как-то не подворачивалась, сюжетец не прорисовывался. А собственная монотонная жизнь, ограниченная ежевечерними посиделками в Доме писателя, наиболее яркие впечатления от которой оставили тягомотные разводы вначале с первой, а потом и второй женой, пищи для буйной творческой фантазии не давала.
В отчаянье он решил стать собирателем фольклора, что тоже сулило перспективы последующего издания собрания народной мудрости по грантам, выделенным на краеведческую литературу, а попутно, возможно, и напасть на подходящий сюжет и накропать что-нибудь вроде «Царь-рыбы» Астафьева. С этой целью он и приехал в Острожский район – самый отдалённый и дикий в их и без того неизбалованном благами цивилизации таёжном краю.
Однако и на этот раз ему не везло. Рекомендованная односельчанами как известная сказительница и знаток народного творчества баба Шура пересказала ему на свой лад вначале роман Дюма «Граф Монте-Кристо», затем общую канву телесериала «Моя прекрасная няня», а в завершение спела с подвизгиваньем частушку:
Расцветает белая акация,
Радуется вся моя семья:
У меня сегодня менструация,
Значит, не беременная я.
Уже упаковывая вещички, он услышал от главы района о чудаке-журналисте, приехавшем в этот заповедный край в поисках снежного
