маленькая обезьянка, и на цыпочках добралась до выхода.
Пришлось немного отодвинуть стеллажи, чтобы открыть дверь и выбраться наружу. В потолке было стекло, но это совсем маленький купол, который пустит недостаточно света. И вдруг я вижу – мертвецы поднимаются выше по этажам. До восхода от силы минут пятнадцать, и солнце зажжётся в небе так, чтобы его свет прольется ровно на головы этих чудовищ. Я рванула обратно и задвинула стеллажи, стекло дверей затрещало и чуть не потрескалось. В книжном отделе стало темно из-за баррикады, и это либо спасёт нас, либо окончательно погубит. Среднего не дано.
Алиса сжалась, а потом громыхнул этот хрип. Он звучит уже так близко! Хруст грубой, покрытой коростами кожи похож на раздавленный мешок с сухарями. Мимо выхода промелькнул один из них, даже не повернувшись в нашу сторону. За его плечо держался ещё один, у него нет головы, и из шеи торчит что-то наподобие сломленного ствола дерева. Потом и третий – они тянулись друг за другом мимо нас, создавая цепочку.
В горле пересохло. Сухие губы слипались, и я даже не могла сглотнуть застрявшую где-то у гланд вязкую слюну. Их вонь просочилась сквозь узкую щель между стеклянными дверьми. Алиса зажала половину лица рукавами кофты. Она помотала головой, но я не смогла понять, что это значит. Я села ещё ниже, прижавшись лбом почти к самому полу. Безумно хочется, чтобы день быстрее начался.
На часах 5:46. Солнце уже должно появиться из-за горизонта и медленно стремиться к своему зениту. Змейка из мертвецов стала ускоряться, и вот последний из них прошаркал рядом, унося за собой гнилостно-сладкий запах. Стало легче дышать, но сердце всё равно колотилось внутри как отбойник. Мертвецы прячутся в тени, в прохладе, и выйдут только к ночи. Алиса привстала, и я не успела её остановить, прежде чем она высунулась из-за кассы. Я боялась, что кто-то из них мог отбиться от основной толпы и плестись позади всех, но больше никого за стеклом не появилось. Алиса хотела перешагнуть через меня, я ей не позволила.
– Куда ты?
– Хочу проверить.
– Они ушли, – шептала я, после каждого слова сглатывая слюну. – Посидим ещё.
– А если нет?
– Тогда тем более остаёмся здесь.
Я дёрнула Алису за рукав, и та чуть не упала, опёршись рукой на моё плечо. Алиса села чуть поодаль и скрутила руки на груди, выпятив нижнюю губу. Я знала, что она обижается не по-настоящему, но видеть её такой всегда неприятно. Меня это порой злило, и даже сейчас гнев брыкается в груди.
– Чуть позже проверим. Главное – это безопасность, верно, Алис?
– Угу, – не меняя позы и выражения лица промычала Алиса. – Но я хочу сама посмотреть.
– Зачем?
– За тем, что могу сама. Я тоже могу проверять.
Права ли она? Наш опыт жизни отличался, но вот опыт выживания был одинаковым, и могу ли я корить дочь? Она старается сделать всё, что в её силах. Наверное, это с какой-то стороны неправильно, но судить некому, у меня всё ещё
