стрелять точно нам в спины. Пули, долетая до нашей позиции по огромной дуге, скакали дальше, как резиновые шарики.
Мы забежали в дом и мигом прыгнули в первую попавшуюся открытую дверь. Внутри воняло смертью и ржавой водой. Я втолкнула Алису, и та чуть не ударилась головой об раковину. Алиса не встала с коленей и заползла под трубы, поджав ноги к телу.
Мародёры определили, в каком подъезде мы спрятались, и тяжёлые шаги как минимум трёх человек застучали на лестничных пролётах. Я скинула сумку куда-то за свою спину, и та с грохотом свалилась на грязный бетонный пол. Я достала пистолет и прицелилась. Когда первая голова мелькнула между лестниц, я выстрелила, и тело, лишившись половины черепа, мешком свалилось на холодный бетон.
Шаги стихли, за ними последовали громкие мужские стоны. Кажется, кто-то из них упал, увидев, как стена окрасилась в красный, покрытая частичками мяса и мозгов.
– Сука драная! Отдай вещи и вали! Нам больше ничего не надо! Слышишь?
Я промолчала. Я не дура. Живыми мародёры никогда и никого не отпускали. Я закрыла один глаз и прицелилась ровно в ту же щель, из которой появилась первая голова-мишень в ожидании второй.
– Мы убьём твою мелкую сучку!
– Сначала трахнем её и тебя, а потом убьём! Блядь, не выводи из себя!
Показалось ухо, всего лишь ухо. Надо было подождать, но спусковой крючок крайне чувствителен, и особенно сейчас, в трясущихся пальцах. Я попала, и ещё одна красная струя под давлением ударила в пол. Мародёр кричал, его голос срывался. Шаги повторились, и всё его тело показалось на лестнице. Я выстрелила в третий раз, попав в горло. Этот выстрел почему-то меня оглушил, и я на несколько секунд закрыла глаза, словно это поможет снова слышать, что происходит внизу, но это оказалось необязательно. Один из них сидел на лестничном пролёте, прижавшись спиной к стене возле батареи. Мужчина с длинными курчавыми волосами держался за шею, сквозь его пальцы брызгала тонкими струйками кровь. Губы двигались, но вряд ли он что-то говорил вслух. Звон в ушах теперь мешал узнать, что там с третьим.
Не успело лицо того, чьё горло прострелено, побледнеть, как третий и, надеюсь, последний из мародёров выскочил перед глазами. Он успел выстрелить. Пуля ударила в железные перила, и мой бок словно ужалила оса. Я выстрелила наугад, рискуя потратить последние патроны впустую. Я ещё раз попала, в этот раз в живот чужака. Он тут же выронил своё оружие, похожее на деревянную игрушку, и упал уже трупом с окровавленной грудью и поникшей головой. Последний мародёр перестал двигаться, а я свалилась на спину навзничь, ударившись затылком.
Глухой голос Алисы, и опять дочка меня зовет, как утопающую. Она буквально рыдала, показывая пальцем на мой правый бок. Я приложила к нему ладонь, ощутила влагу и тепло. Но если кровь и была, то её явно оказалось мало. Я чуть привстала, сжав зубы от боли, и задрала промокшую футболку. Пуля круглая, не прошла насквозь и застряла в коже. Шарик торчал словно маленькая опухоль, оставив за собой бордовую бороздку, как хвост кометы.
