ответила я немного резко и раздражённо. – Сейчас.
Алиса молча собрала спальный мешок и закинула портфельчик на костлявые ручки. Я надела рюкзак на горящие огнём плечи в тех местах, где лямки уже продавили бордовые колеи на бледной коже. Стеллажи сдвинули ровно настолько, чтобы протиснуться между стеклянными дверьми. Внизу было совершенно тихо, будто чудовища уснули, готовясь ночью снова выползти и слоняться в поисках жертвы.
Я крепко держала Алису за руку. Мы спустились по эскалаторам на первый этаж. По телу бегают мурашки, и мы обе идём ровно посередине холла, стараясь не приближаться ни к одной витрине. Нашли тот же коридор, что и привёл сюда. Маленькое окошко оказалось чуть выше, чем я помнила. Снаружи нам помог более высокий уровень земли, а тут я до проёма не дотягивалась вовсе, и поэтому свалилась, впервые пролезая внутрь. Благо, рядом стоял складной стул, и я пододвинула его поближе к стене. Высунула голову из окна и осмотрелась. Никого и ничего, и лишь трава на уровне моего лица пахнет сыростью.
Я помогла Алисе пролезть и протолкнула свой рюкзак прямо за ней, но только моя ноша пропала из поля зрения, как стул под ногами скрипнул и сложился. У него отлетела ножка, и я свалилась прямо на копчик с такой силой, что клацнули зубы. В голове помутилось, и я подумала, что сейчас потеряю сознание, но боль в пояснице не дала даже закрыть глаза. В главном холле послышался хрип, недовольное рычание. Сломанный железный стульчик эхом оповестил всех внутри, что здесь кое-кто решил по-тихому уйти и не попрощаться.
Шаги сливались в марш, я не желала знать, как близко они были, и поэтому просто прыгнула на стену, решив, что это как-то поможет добраться до сраного окошка. Но я даже кончиками грязных пальцев не дотянулась до подоконника, и лицо Алисы в проёме окна похоже на картину какого-то художника, решившего изобразить на полотне и испуг, и непонимание.
– Мама!
– Руку мне!
Алиса протянула свою ручку, но это было глупо. Если бы я хоть немного за неё могла зацепиться, то скорее свалила бы свою дочь обратно вниз и обрекла нас обеих на верную гибель.
– Нет, убери. Быстро, лямку рюкзака!
– Какого, мама? – в голосе Алисы уже чувствовалась дрожь.
– Любого! Быстрее, блядь!
Розовая лямка свисла с окошка, и я крепко ухватилась за неё.
– Упрись ногами в стену и держи изо всех сил! Не отпускай, пока не скажу!
Пока не скажу своей дочери, чтобы она бросила маму, чтобы та пропала во мраке мёртвых тел, вереща как свинья на убое. Пока я этого не скажу?
Я дёрнула лямку, она казалась прочной, руки Алисы побелели от напряжения. Она пыталась заглушить в себе плач, но сквозь плотно сомкнутые веки катились крупными каплями слёзы. Я упёрлась ногами в стену и чуть подтянулась вверх, уцепившись рукой за бордюр с той стороны. Я выползла наполовину наружу, и Алиса упала головой назад, когда я отпустила лямку её рюкзака. Клянусь, лодыжкой я ощутила жар дыхания и вонь мертвечины, но успела подтянуть ноги прежде, чем
