в руках. Судя по лычкам, все участники являются курсантами пятого курса, считай, выпускниками.
Охраняющий шлюпки дневальный-первокурсник при виде странной процессии застыл в позе фонтанной статуи, и кажется, что из его отверстого рта вот-вот вырвется радужная водяная струя.
Прибывшая на «Метеоре» девушка с букетом роз обратилась к руководителю церемонии: -Что это вы делаете?
– Хороним башмак согласно морскому ритуалу. Присоединяйтесь.
– А что скажет начальник училища, если узнает об этом?
– О-о! Наш славный адмирал выдаст краткую речь, где для удлинения вставит через слово любимую присказку —«эбенть!». Только вчера мы наслаждались его спичем по поводу ношения курсантами портфелей. Это образец афористики! Так и хочется начертать на груди жгущие глаголом слова – «Зачем курсанту портфель? Ему бы бабу под руку, и гуляй!».
Девушка прячет улыбку в букете: -Хороший шарж на него. А вы знаете, кто я?
– Неужели принцесса Монако?
– Я дочь начальника вашего училища.
– Э-э… А вы знаете, кто я?
– Не знаю.
– Очень хорошо! До свидания, если не желаете присоединиться.
Процессия входит на пирс, гитарист обрывает аккорд. Девушка следует за сопровождающими. Носильщики кладут фанерку на корне пирса, один скорбно опускается на колено, а другой с рыданиями причитает: -О, горе, горе! Солнце, сгинь за тучи,
Лучом веселым траур не тревожь!
Ушел из жизни нынче самый лучший,
Вонзив печали в сердце острый нож!
Пусть ты не получил погон гусарский,
Но должен был, а не дожил чуть-чуть…
Прощай, наш друг! Тебя, башмак курсантский,
Мы вышли проводить в последний путь…
Руководитель командует: -Почетному караулу заступить!
Сопровождающие расставляют вокруг башмака пару носков и два спортивных тапочка.
Над водой склоняют детский красный флажок. Руководитель начинает прощальную речь:
– Как секретарь артели похоронной
я вам сейчас хотел бы осветить
Весь жизни путь, блистательный, но скромный,
того, кого мы будем хоронить.
Он к нам пришел молоденьким ботинком,
лишь пару лет на складе пролежал,
И дегтя непросохшего слезинки
каблук целехонький в печали испускал.
И с этих пор в жару и в холод по грязи и пыли шагал,
Шагал, служа. Почуяв голод, за «кашей» рот свой открывал.
Тогда в мешок его бросали и слали, словно на курорт,
На капитально-моментальный топорно-массовый ремонт.
Когда же службы беспорочной по планам тыла вышел срок,
