мать отца, бабушка Валентина, почему-то, только внук попадал к ней, начинала его сразу стращать Бабой-ягой. Зачем – непонятно. Пугала и пугала. Ночью притискивала Луку к стене, словно и сама боялась Бабы-яги, что та как-то повредит внуку. Утром пахло разогретым утюгом. Бабушка Валентина по-старинному засветло гладила чугунными утюгами. Казалось, что за окном море, так влажнел от раскаленного чугуна воздух.
Бабушка Валентина действительно оберегала внука от Бабы-яги, только от той Бабы-яги, что приходила под личинами Юли и других Степкиных баб. Лука уже изнемогал от страха, а бабушка Валя бдительно сверкала глазами, хмурилась настороженно и прочила опять Бабу-ягу. Иногда только рассмеется недоверчивым показным смехом, чтобы все-таки повеселить внука.
Вот приемная бабушка Мирра скромно расцветала с Лукой из-под ига деда Ивана. Устраивала мальчику городскую сказку с волшебными глазированными сырками, рассказывала ему старые, редко ныне читаемые книги – «Сагу о Форсайтах» и «Камо грядеши». Лука внимал беззаветно.
Но мать возвращалась из паломничества, странничества, скитания, фольклорной экспедиции или выходила из бревенчатого затвора и забирала Луку. Внук и бабка Мирра впадали в одинаковый созерцательный ступор. Непонятно было, в полном ли они отчаянии от навалившейся разлуки или сразу же забыли друг о друге, как забывается сон.
Матери всякий раз чудилось, что упущено воспитание, что сын избаловался. Она сажала его в деревне на строгий пост и на неусыпаемую молитву.
По соседним селам Астра отыскала себе единомышленниц, с которыми создала что-то вроде общины. В каждой деревне нашлась похожая Астра, такая неявная звезда. Одна полуброшенная многодетная мамаша, другая учительница музыки и старая дева, третья разгульная и оттого вдвойне строгих убеждений фельдшерица, разменявшая третьего обалдевшего от жизни с ней мужа. Съезжались в Горбыли к литургии. Изба Астры была возле храма, в ней и собирались для сверхурочных молитв и духовных бесед.
Кто-то мог подумать, что Астра мстит строгостью сыну за непостоянство его отца. Обстояло иначе. Отец в первом детстве Луки приезжал нечасто. Но ведь он приостановил тогда кутеж с Юлькой и ей подобными. Отправился, противоположно, расписывать храм в Омске.
Астра явственно различала в храмах космические корабли.
– Тебе не хотелось расписать свой космический корабль, когда ты летал? Как Гурий Никитин расписал Преображенский собор в Суздале? Так расписано, будто он в невесомости с кистью плавал, – интересовалась она проницательно.
– Хотелось, конечно, – соглашался Степа. – Но там, скажу по секрету, небесный свод уже расписан святыми сюжетами. Нам не положено разглашать, но тебе, так и быть, говорю. Потому что тебе все равно никто не поверит как городской сумасшедшей и деревенской дурочке.
– Тем более! – не очень вслушиваясь, настаивала Астра. – А сколько нерасписанных космических кораблей стоит по Руси!
– Да-да,
