болезнью и бедою, с кручины отбыл ума и мысли. И ты бы, государь, пожаловал показать милость, огрел сердце и живот холопу своему своим жалованьем, как бы, государь, можно и надежно холопу твоему, твоим жалованьем, вперед быть бесскорбно и без кручины, как тебе, государю, Бог положит на сердце…»
Письмо Андрея Старицкого и его явные приготовления к побегу были расценены в московском дворце как предзнаменование нового государственного переворота. При дворах удельных князей всегда находились люди, передававшие в Москву в государев дворец обо всем что делалось у них, в глубинке. Один из таких московских приверженцев и ревнителей государственного порядка при дворе князя Старицкого, князь Василий Голубой-Ростовский, прислал тайно ночью к фавориту-конюшему Овчине гонца с известием, что наутро Андрей Старицкий собирается бежать вместе с супругой Евфросинией Хованской и сыном Владимиром.
Тогда Еленой Глинской и Овчиной было снаряжено в Старицу посольство из духовных особ во главе со старцем, владыкой Досифеем Крутицким, которые должны были говорить от имени митрополита Даниила следующие слова нравоученья:
«Слух до нас дошел, что хочешь ты, князь Андрей, оставить благословенье отца своего, и гроба родителей своих, и святое свое отечество, и жалованье и сбереженье брата своего великого князя Василия и сына его Ивана. И поехал бы ты к государю без всякого сомнения, а мы тебя благословляем и приемлем тебя на свои руки…»
Что мог подумать князь Андрей, прочитав слова о «ручательстве» за него митрополита Даниила? Конечно же, вспомнил о жалкой, несчастной судьбе князя Северского Шемячича, которого тоже «брал на свои руки» хитромудрый Даниил, выманивая в Москву наивного мужественного князя, грозу крымчаков и Литвы. Не смутили князя Андрея и угрозы духовенства именем своего злокозненного Даниила, мол, в случае, если князь Старицкий не послушает слов и предостережения митрополита, то посланные из Москвы в его удел отцы церкви должны были наложить на него проклятье.
«Проклятьем пугают, а перед этим на руки берут… – путались мысли у князя Андрея. – Глядишь, еще полки московские вслед за духовными выслали… Верь им на слово… Шемячич доверился слову митрополичьему – и сгинул в темнице… Многие сгинут, если доверять слову ничтожному будут…»
Андрей Старицкий насчет московского войска оказался прав. Не полагаясь на действие церковных увещеваний и чувствительных угроз насчет церковного проклятья, правительница Елена и вместе с тем двинула сильное войско под началом своего исполнительного фаворита, готового разбиться пади своей возлюбленной в лепешку, чтобы отрезать путь князя Андрея к литовской границе.
Узнав об этом, Андрей Старицкий выехал из удела вместе с супругой и маленьким сыном и направился через Волок в Новгородскую область, где думал возмутить своим воззванием против Елены Глинской и ее фаворита многих местных князей, бояр, дворян-помещиков.
