который может вам понравиться, потому что он о мальчишке.
Она дала нам этот стишок, я его переписал и сейчас вставлю в книжку, чтобы вы поняли – некоторые взрослые дамы не так глупы, как другие. Мне ее стих понравился больше стихов Ноэля, хотя я сказал ему, что меньше, а то у него был такой вид, будто он вот-вот заплачет. Конечно, я поступил плохо, ведь надо всегда говорить правду, как бы она ни огорчала людей. Я обычно так и поступаю, но мне не хотелось, чтобы Ноэль разревелся в вагоне.
Вот стихотворение той дамы:
«Когда просыпаюсь я солнечным утром,
В окно погляжу – и ликую, как будто
Все новые игры подарит мне день,
Играть никогда-никогда мне не лень.
Меня поджидают десятки открытий,
И сто приключений, и тыща событий,
Все то, что из мальчика делает мужа,
Но взрослым все это как будто не нужно.
Я часто гадаю: неужто они
Такого не делали в прежние дни?
Всегда они были – само послушанье,
Не прыгали в пруд, не возились с мышами?
Ты должен играть в магазинные игры,
И кошку не сметь перекрашивать в тигра,
Тебе не дают ни петарду взорвать,
Ни даже сестренку в ловушку поймать.
В поднос барабанишь – и тотчас накажут,
Гостей напугаешь – и в сладком откажут.
Рыбалку не любят смешные невежды –
Ведь ты там промокнешь, испортишь одежду.
Они опасаются даже хлопушек,
Хоть нет безобидней на свете игрушек.
И им никогда я не мог объяснить,
Как надо порядочный день проводить!
Что лучше попозже приду я на ужин,
Раз есть приключенья – мне ужин не нужен.
Зачем же так рано ложиться в кровать?
Могу я еще хоть часок поиграть?
Невежливо, взрослые, громко шептаться:
„Уф! Можно проказ до утра не бояться!“»
Дама рассказала нам еще много всяких историй, но я их не запомнил. Она разговаривала с нами всю дорогу, а когда мы подъезжали к Кэннон-стрит, сказала:
– У меня есть два новых шиллинга! Как думаете, они помогут вымостить путь к славе?
– Спасибо, – сказал Ноэль и хотел взять шиллинг.
Но Освальд, который всегда помнит, как ему велено себя вести, заявил:
– Большое спасибо, но отец говорит, что мы ничего не должны брать у незнакомых людей.
– Вот невезуха! – воскликнула дама. Ее послушать, так она была не настоящая дама, а скорее веселый взрослый мальчишка в платье и шляпе. – Вот досада! Но вам не кажется, что, поскольку мы с Ноэлем оба поэты, меня можно считать кем-то вроде его родственницы? Вы же слышали о братстве поэтов, не так ли? Нас с Ноэлем можно считать тетей и племянником, как думаете?
Я просто не знал, что на это ответить.
– Очень честно с вашей стороны слушаться отца, но давайте сделаем так, – предложила дама. – Вот шиллинги, а вот
