режим бога, фокусника и вокзального каталы в одном лице. Катала отвлекал внимание, показывая красивые картинки, фокусник судорожно придумывал как заставить парить вполне себе весомый объект, а бог скрестил пальцы и выставил на стол первый полуметровый образец из стекла и пластика. Полностью прозрачное стекло основания плавно перетекало в пластик колонны, а он, в свою очередь, в капитель, заматованный под перистые облака. «Хочу!» Восторг и экстаз у заказчицы, кошмар для стекольщиков и сборщиков, и безумие очередных хотелок, слетевшей с тормозов фантазии. Почти два года ада и скрещенные пальцы на стадии финишной отделки. Закроем этот проект и «AvA» на неделю растворится в запое с любыми капризами за счёт Пуравина – официальное обещание Романа Львовича, озвученное и подписанное им в присутствии всех причастных. Самый сложный по всем аспектам проект, и Пуравина определилась с мрамором… Не верю. Это слишком нереальная ситуация, чтобы Пуравина, наконец, определилась.
Я даже не обратил внимания на охранников, выскочивших из своей будки и кинувшихся открывать перед нами турникет и вызывать служебный лифт.
– Добрый день Назар Георгиевич.
– Добрый день, – киваю в ответ на автомате, мысленно все ещё ища возможные подводные камни с мрамором на полу.
В принципе, даже если припрет делать пол с подогревом, все решаемо. Силовые кабеля рассчитывались и на большую нагрузку, уже по техзаданию самого Пуравина, а в пиковую они выдержат и небольшой концерт с подогревом всего и вся.
– Назар Георгиевич.
Батя встречает на выходе из лифта и не сканирует на наличие оружия и сюрпризов. Маленькое несоответствие, расхождение с привычным распорядком мигом обостряет чуйку, выводя ее подозрительность на максимум. Глок топает все так же по левую руку, Батя закрывает собой справа, но оставляет мне достаточно свободного места для маневра. Молча продолжаю идти к дверям в зал для совещаний, соседнее помещение от кабинета отца, но секретарша предупредительно открывает дверь не в него, а в кабинет.
– Назар Георгиевич, все уже готово к встрече.
– Спасибо.
Оля или Поля, в упор не могу вспомнить имя одной из двух секретарш отца. Чёртовы близняшки с абсолютной, почти стопроцентной схожестью. Одно время они хотя бы красили волосы в разные оттенки блонда, но года полтора назад будто специально решили усложнить всем входящим задачу. И лишь отец их как-то различал. Скорее всего по графику работы. Не останавливаясь, захожу в кабинет и обвожу взглядом заранее подготовленную постановку имени Георгия Авалова. У стола оставлено два кресла – Черкессу и сыну, во главе одно, а на столе, ровно напротив него, на расстоянии «взять при желании», «Perrier» и любимый мной бокал-куб – идеальная высота и толщина дна, чтобы вода в нем не нагревалась быстрее, чем нужно. Для посетителей та же вода, но другие стаканы. Фарс, выкрученный на максимум с пока непонятной мне
