в сомнениях, но человек же не может ни надеяться на чудо, если речь идёт о любви.
На нижней площадке мужчина чуть не влетел в соседку со шваброй – мадам Ордонне́.
– Ох, как же вы несётесь, не продуйте меня, мсье Фисьюре, мне болеть нельзя! – отодвинув с прохода ведро, пошутила старушка, получившая несколько лет назад свой законный отдых. – Я теперь должность имею – буду убираться в подъезде по пятницам и денежный лишек получать. Добилась-таки! Глядишь, успею чего ещё в этой жизни, накоплю.
– Хорошая новость. Только не разбередило бы это вашу тревожную поясницу, мадам Ордонне.
– Память у вас, как у меня, Жиль: это у соседки со второго – поясница, а у меня – зрение! Вон – глядите какие у меня очки, как у Шерлока Холмса! Лишь бы пыль не упустить. Ну… потихоньку-помаленьку. Слава богу, жильцы радивые, не пачкают ничего; одна напасть – дождь. Да и то до лифта натопчут немного. В общем, справляюсь, на здоровье не грешу. Кстати! Не лучше ли бы было для вашей жены какой особый уголок на этаже соорудить. Я бы пепел выбрасывала – и всё, а пол был бы чист да бел. – Указала она на коричневую от природы плитку.
– Я чего-то не угадываю вашу мысль… – стукнуло сердце у Жиля.
– Простите, я сроду бы не подумала, что сеньорита Фисьюре скрывает… Ну да было и было разок-другой-третий-четвёртый – велика ль беда! У меня вон тоже один грешок – и тот с мешок: дюже люблю Луи де Фюнеса, а вот смеяться не люблю! И ничего не поделаешь: живу-разрываюсь.
Жиль всё ещё стоял опешивший и поражался, как же можно было так не знать свою собственную жену. Мадам Ордонне поняла, что «уронила в прозрачный бульон увесистый кусок свёклы».
– Ой! Мне, наверное, сын звонит, – замешкалась она, взволнованно посмотрев по сторонам, и уставилась в ведро.
– Не волнуйтесь, – сделал уверенный вид Жиль, – я знаю, конечно… Про жену. Всё обустроим. Сегодня же куплю пепельницу.
Старушка недоверчиво топнула ногой, но потом быстро переменилась и подняла взгляд:
– Ох, и хорошо же вам без очков, Жиль, просто красавец-жандарм! Наглядеться невозможно. Почаще бы вас видеть, чтоб душа радовалась. Ох и завидуют все вашей счастливой жене, нет лучше пары у нас в городе! Ну идите, я вас задержала совсем. Мадам Илар передавайте привет – удивительно хороша её шаль. Я с ней ни в тепло, ни в холод не могу расстаться – влюбилась в пух и прах! Ну… – замахала к выходу Ордонне, – торопитесь, а то кто же будет нам деревом Париж украшать – не природа же! Ваши поделки не то, что эта страшная башня – ух! – замахнулась она на невидимого Эйфеля. – Всего доброго вам, Жиль!
– Всего доброго, мадам Ордонне!
Ивон вышел на улицу и громко вздохнул, ведь в голове ещё стояли слова старушки о счастливой паре. Потом он взглянул наверх – вдруг, как раньше, Пия сегодня ещё и в окне его проводит?
Чистое небо с песнями птиц, весеннее солнце. А где же было его солнце?
Пусто в окне.
