style="font-size:15px;"> – Кто знает, чем планирует заниматься Мертвец?
Недюжинная наглость – себя вести подобным образом в месте для ущербных, но система и так уже трещит по швам после выходок Джонни. Со всех сторон раздаются шёпот, смешки и одиночные выкрики:
– Фильмы снимать… От него жена ушла!.. В Голливуд уедет… Принесёт денег от корпораций… А меня он в массовку звал… Когда уже, а?.. Говорил, когда денег накопит!.. А сколько уже есть?..
Несколько десятков глаз смотрят на Фила, и он втягивает голову в плечи по самые уши, как нашкодивший котёнок.
– Ладно, Растаман, сядь от греха подальше.
Растаман с улыбкой до ушей плюхается назад на складной стул, сваренный из алюминиевых дуг, и противный лязг металла о каменный пол сопутствует этому.
– Сколько тебе нужно денег, чтобы начать? – интересуется Джонни.
На этот раз замирает не только их столик, вся столовая перестаёт брякать ложками, многие поворачивают к ним уши, глаза и иные сенсоры – кто чем наблюдает этот мир.
– Ты раздаёшь рождественские подарки, Джон? Подожди ещё пару месяцев до декабря, только Санта-шапку не забудь! – отшучивается Доусон.
– Нет, я не раздаю. У меня нет таких возможностей. Парни, я серьёзно! Как можно улучшить этот кошмар, а? Начать с себя. Вот ты, Билли, пойдёшь волонтёром? Для этого не нужно уставного капитала, – рассуждает Джонни.
Снова брякают ложки. Философия здесь никому не интересна, нужны пути удовлетворения животных потребностей и наслаждений здесь и сейчас, а думающих и желающих работать тут нет, они в другой ячейке общества.
– А, может, и пойду! – восклицает Билли. – Занятости у меня особой нет. Почему бы и не придумать себе дела?
– Выгуливай собак за деньги, – фыркает Фил.
– Лучше приют открою, – заявляет Билли.
– Это убыточно, приятель, – выдаёт Доусон с набитым ртом. – Через месяц вложений будешь сам питаться либо собачьим кормом, либо своими подопечными из приюта.
– Какой капитал нужен для начала? – не унимается Джонни.
– Откуда мне знать? А сам ты чем бы хотел заняться, Джон? – спрашивает его Билли.
– У меня юридическое образование… – вспоминает он. – Но, наверное, за эти годы все законы уже изменились.
– Что ты здесь, чёрт тебя дери, делаешь с высшим юридическим, Джонни? – отрывисто и злобно рычит на него Доусон, словно он расточительно растрачивает ресурсы честных налогоплательщиков.
– То же, что и все, – смущается тот, кто ни с кем не делится своими историями, никто даже не знает его настоящего имени, кроме Корнелии теперь. – А ты, Доусон, чем занимаешься? И почему с твоими связями у тебя нет занятий?
– Мне нужно пять тысяч долларов, я коплю на мечту, – просто отвечает он.
– Расскажи! – просит Билли, и в глазах его мелькает огонек, словно перед рождественским чудом.
Доусон вытаскивает
