снега землю старого погоста. Она шла по главной аллее, боясь смотреть по сторонам. Боковым зрениям она улавливала, что с обеих сторон раскинулись могилы, которые замысловатыми вереницами усеивали все окрест, до самых стен, опоясывавших кладбище, а между ними вились узкие тропинки. Единственным спасением от этих стражей смерти ей казались могучие деревья, что росли по обеим сторонам аллеи. Они как будто укрывали ее от следивших за ней немигавших глаз, при взгляде в которые открывалась бездна.
…Наконец, не помня себя, она добралась до часовни. В любую другую церковь она ступила бы сейчас с опасливой настороженностью, но эта казалась ей спасением. Как будто она нашла укрытие от преследовавших ее привидений, тянувших свои бледные руки к ее бессмертной душе. Эти призрачные длани высовывались из-под каждой могилы, каждого безымянного камня, которыми был завален древний некрополь. Ее душа казалась Алекс огоньком на ветру, хрупким и дрожавшим. И она знала, что не только ей. Сотни мертвецов хотели схватить этот живой огонь и загасить своим ледяным дыханием…
Пройдя небольшой коридор, Александрина оказалась в маленьком темном помещении с деревянными стенами, полом и потолком. Освещали его лишь несколько свечей, зажженных у икон. Купив три свечки, Александрина поставила их перед первыми приглянувшимися образами. Это были Младенец Иисус с Матерью и икона, изображавшая стоявших на облаке нескольких святых в разноцветных одеждах. У алтаря Алекс заметила икону Иисуса Христа и, не раздумывая, пошла к ней. Она зажгла высокую свечу и с мольбой посмотрела на прекрасное в своей строгости лицо. Запрокинув голову, девушка горячо зашептала:
– Господи всемилостивый и всемогущий, прошу тебя, нет, умоляю, заклинаю… Пусть это кончится. Избавь ее от каждодневных мучений. Избавь от них мою бедную мамочку. И меня тоже избавь. Прошу тебя, пожалуйста, я знаю, Ты тут и Ты меня слышишь. У меня больше нет сил, Господи. Пусть это все закончится. Пожалуйста, помоги нам, умоляю Тебя.
Постояв так еще несколько секунд и наскоро перекрестившись, Александрина, ничего не осознавая, как во сне, стремглав ринулась к выходу. Увидев у дверей святую воду, она вспомнила, зачем пришла, и поспешно вынула из рюкзака пластиковые бутылки…
Она вышла на улицу. Навстречу могилам и подстерегавшей на каждом шагу смерти. Навстречу сотням мертвецов… От своего поступка она испытывала ужас и одновременно облегчение. Она пришла просить о жизни, но попросила о смерти. Что это было – помутнение рассудка или внезапное озарение свыше? Неужели испарения кладбища, где бал правили прах и тлен, затуманили разум, перевернув все с ног на голову? Или же только в этом месте она смогла стряхнуть с души всю шелуху и заглянуть в нее? Но где именно – на кладбище, где пировала смерть, или в церкви, где Бог решал, кто следующий отправится в ее холодные объятия? Алекс не знала… Она шла вдоль надгробий и крестов,
