Егор нигде не ел. Обед в столовой был просто объедением – щи, жирные, на свиных костях с кислой капустой или борщ с курицей, каша, иногда с котлетой, громадный ломоть хлеба с маргарином, компот и чай – Егор пил оба стакана – с сахаром чай-то! После голодухи, которую пережил пацаненком в девять лет, он уважительно относился к кормежке и ел за троих. Дома таких разносолов не было. На огороде сажали картошку с капустой, их и ели целый год. Мясо отец доставал где-то у дальних родственников в деревне под Добрянкой только в декабре, с оказией доставлял до дома замороженную полутушу свиньи или четверть старой коровы, которую съедали, как ни растягивали, уже к февралю. Кур не били, куры были дороги, пара, что была – несла яйца. Только если помирали от старости – тогда мама варила суп, роняя слезы прямо в кастрюлю от воспоминаний о несушке.
Лица Егор своего не видел в основном, а вот рук с облупленными грязными ногтями последнее время стеснялся. Тоня была такая чистая, а он – как негр какой-то. Усы еще росли плоховато, хоть и выбивались черными волосиками из-под верхней губы. Да редки были. А как же, мужчина и без усов – уродец. Усы Егор тщательно культивировал, да пока без толку.
В зале погасили свет, подсветили сцену красноватой лампочкой и Тоня в куртке из клеенки, выкрашенной в черный цвет, в красном платке вышла на середину. Тоня явно была Розалией Землячкой. Она руководила восстанием. Правда, вместе с ней в толпе пионеров-рабочих еще руководили «Свердлов» и «Борчанинов».
Особенно Егору не понравился «Свердлов» – в очках-велосипедах, в такой же, как у Тони, клеенчатой тужурке: малорослый паренек ненавязчиво и не по роли постоянно обнимал Тоню за талию. Егор даже хотел свистнуть, но передумал, выгонят еще, а ему хотелось досмотреть до конца, чтобы потом проводить Тоню до дома.
Постановка кончилась уже затемно. Выпускники пошли гулять во двор школы, на Красную, в Молотовский сад, а Егор поймал Тоню в коридоре.
– Давай провожу? Уж стемнело на улице.
– Так мне ж недалеко,
– Мне тоже домой – по дороге.
– Ну как, понравился спектакль наш?
– Конечно, ты красивая там была, хорошо играла… Наверно, – Егор мало что понимал в театральной деятельности, но надо было высказать какой-то комплимент
Тоня рассмеялась:
– Кожанка только к концу пошла по швам, клеенка не выдержала. А я ее всю ночь шила и красила. Ну да ничего, в следующем году другую постановку будем ставить – про летчиков-полярников. Ты вот кем после школы хочешь стать?
Егор озадачился. Школу-то он уже закончил, ФЗО тоже скоро.
– Летчиком хочу, – неуверенно пробормотал он.
– Правильно, летчиком надо становиться, это смелая и героическая профессия.
– Ну вот, поступлю в механический техникум, вступлю в комсомол, пошлют меня по комсомольской путевке
