и есть, – вмешалась Геката.
Персефона бросила на нее гневный взгляд:
– Просто… я думаю, что мне нужно что-то… попроще.
– Но… вы ведь станете царицей, – возразила Юри.
– Но я по-прежнему останусь Персефоной. И хочу быть Персефоной… пока могу.
Юри открыла рот, чтобы снова ей возразить, но тут снова вмешалась Геката:
– Я понимаю, милая. Почему бы мне не заняться твоим нарядом? Кроме того, ведь это не последний шанс надеть бальное платье.
Богиня колдовства бросила на Юри многозначительный взгляд.
Персефона сдвинула брови:
– Что ты имеешь в виду?
– О, моя милая – это же только первая свадьба. У тебя будет и вторая, а может, и третья.
Кровь отлила от лица Персефоны:
– Третья?
Похоже, ее ждала очередная новость.
Геката объяснила:
– Одна в подземном царстве, вторая в верхнем мире, а третья на Олимпе.
– Зачем нам праздновать на Олимпе?
– Потому что это традиция.
– Традиция… – повторила Персефона. Как та, по которой Зевс одобряет браки. И теперь она задалась вопросом: если Зевс не одобрит их брак, будет ли это значить, что он вообще не одобряет их отношения? Попытается ли он разлучить их, как ее мать? Она нахмурилась: – Я не особо горю желанием следовать традициям.
Геката улыбнулась:
– К счастью для тебя, Аид тоже.
Они еще какое-то время обсуждали цветы и место торжества. Юри предпочитала гардении и гортензии, а Персефоне больше нравились анемоны и нарциссы. Юри предлагала провести церемонию в бальном зале, а Персефона хотела в саду – возможно, под лиловыми глициниями Аида. Под конец Геката заулыбалась.
– Что? – спросила Персефона, желая знать, что так развеселило богиню магии.
– О, да ничего, – ответила та. – Просто… хоть ты это и отрицаешь, кажется, у тебя есть четкое представление, какую именно свадьбу ты хочешь.
Персефона едва заметно улыбнулась:
– Я просто… выбираю то, что напоминает мне о нас.
После обсуждения Персефона отправилась в купальни, где на целый час погрузилась в горячую, пахнущую лавандой воду. Она была измотана. Усталость пронизывала ее до костей, ведь ее тело почти непрерывно боролось с беспокойством и сокрушительным чувством вины. И то, что ей не давали спать кошмары с Пирифоем, вносило свою лепту. Даже после того, как они с Аидом вернулись из Тартара, ей не удалось уснуть. Она лежала рядом с богом мертвых, проигрывая в памяти пытку, которой подвергла полубога, и спрашивала себя: что ее действия сделали с ней самой? И вдруг ей на ум пришли слова ее матери.
«Дочь, даже тебе не удастся избежать нашей порочности. Могущество без этого не обходится».
Она была чудовищем? Или просто еще одним богом?
Персефона покинула купальни и вернулась в спальню Аида – их спальню, напомнила
