не хочу. Не могу. Мне кажется, у меня теперь немного другие интересы.
– Вот как? Решил вплотную заняться чтением?
– Да не в этом дело… Но раз уж ты об этом вспомнил – у тебя нет «Принца Каспиана» в бумажном варианте?
– Есть. Могу тебе даже подарить – все равно сам уже не стану перечитывать.
– А как тебе вообще? Интересно?
– Да так себе, по правде говоря. Если надо, порекомендую что-нибудь получше.
– Нет, я все-таки эту хочу.
За окнами уже хозяйничала густая полновесная ночь, и ее непроглядность нарушали лишь фонари, которые, выхватывая из города отдельные крохотные сцены, окрашивали их в неестественные, но удивительно приятные оттенки желтого. Эти отдельные натюрморты под ровными колпаками света казались декорациями к старому голливудскому фильму – милыми и почти игрушечными, – и каждая скамейка будто бы находилась в ожидании, когда двое влюбленных, случайно проходя мимо, заметят ее и расположатся наблюдать по-осеннему неяркое, затянутое рваными облаками небо. Одна из таких одиноко стоящих скамеек ждала бы сегодня и меня, если бы Андрей не проявил чуткости. Его родители, в отличие от моих, ночевали дома, поэтому он не мог пустить меня к себе, однако легко согласился провести со мной пару часов в машине, где было все же не так холодно, как на улице. Разговоры крутились преимущественно вокруг моего разрыва с Леной – эта тема почему-то особенно занимала Андрея, – хотя зачастую мы переключались и на его собственные отношения, которые не в меньшей степени изобиловали червоточинами – от самых пустяковых до довольно-таки скверных.
– Ты знаешь, чего я никак не могу понять? – жаловался он. – Каждый раз, когда я заезжаю за Еленой перед репетицией, мне приходится ждать ее минут двадцать. Неужели она не понимает, что ставит меня в неудобное положение перед вами?
– Я помню, поначалу вы регулярно опаздывали, – подтвердил я, застегивая тугую молнию на куртке: не желая попусту расходовать топливо, Андрей заглушил двигатель, и салон машины начал заполняться неумолимой прохладой. – Потом как-то приноровились?
– Если это можно так назвать. Приезжаю за ней на полчаса раньше – вот и весь секрет. А по факту ничего не изменилось: говорит «уже иду» – и исчезает в неизвестном направлении. Ну почему нельзя начать собираться заблаговременно?
– Видимо, мешает тонкая чувственная натура. Я вот тоже всегда предупреждаю Лену, когда выхожу с работы и направляюсь к ней. Она спрашивает, что мне приготовить, хотя это глупый вопрос: в итоге все равно будут пельмени. Потом я минут десять иду до остановки, еду полчаса при хорошем раскладе – всего минут сорок получается… хотя нет, даже больше. И вот я прихожу – а ничего не готово. Уже при мне набирает воду, ставит кастрюлю на огонь. И так постоянно – сижу и жду с голодными глазами. А, казалось бы, что мешало начать пораньше? Ерунда, конечно, – но так приятно было бы почувствовать, что о тебе подумали, позаботились…
– Это точно. Вот из таких мелочей все и складывается.
Подобных рассуждений хватило на полночи, и
