style="font-size:15px;"> – Почему же нам не поехать вместе? – удивился я, вспоминая утомительный и откровенно неживописный путь до главного города конфедерации.
– Вы так жаждете провести два дня в повозке наедине со мной? – Дмитрий хитро улыбнулся; потом спохватился и, смешно поерзав, достал из-под полы матерчатый мешочек с перевязанными тесемками. – Путешествия нынче недешевы – тут хватит сполна, чтобы покрыть затраты.
– Мило с Вашей стороны, конечно, но я не бедствую.
– И все же возьмите. Не расценивайте этот жест как попытку купить Ваше доверие: будь оно так, я предложил бы гораздо больше.
После недолгих колебаний я протянул лапу ладонью вверх, и Дмитрий опустил в нее кошель, который и впрямь оказался не особенно тяжелым. В конце концов, это было лучше, чем истощать монастырскую казну: всякий добропорядочный гражданин и без того усмотрел бы в моих действиях немало предосудительного, и я не желал давать и малейшего повода подозревать себя в расправе над сожителями с алчной целью овладения их скромными пожитками.
Неоднозначная харизма Дмитрия не прошла незамеченной для старейшины и его семьи: стоило им захлопнуть дверь за могучим сектантом, спешно откланявшимся под предлогом неотложных дел, как на меня посыпались вопросы самого разного содержания. От необходимости на ходу сочинять правдоподобные пояснения меня спасла жена Осипа, очень своевременно поступившаяся праздными интересами в пользу приглашения к уже накрытому столу, где и предполагалось продолжить беседу за плотным завтраком. Старейшина, видимо, опасавшийся утраты нити разговора, нехотя поплелся в гостиную, и маленький Алеша вприпрыжку побежал вслед за ним, чрезвычайно довольный тем, что папа в этот рабочий день остался дома, – по понятным причинам Осип решил пренебречь своими служебными обязанностями, сославшись на легкое недомогание.
– Папа, а мы сегодня поиграем в городки? – с надеждой спросил лягушонок, взбираясь на высокий детский стул, подогнанный специально под его рост.
– Поиграем, Алеша, поиграем, – неуверенно пообещал ему отец, не сдержав болезненной тени на слегка отекшей морде: очевидно, старейшина сомневался, что сможет удержаться от наметившегося запоя и провести этот день в кругу семьи.
– Право, Осип, Матушка вознегодует, если Вы не потешите чадо, – заметил я, уповая на прозрачность этого намека.
Не став пускаться в дешевые уверения, старейшина тяжело вздохнул в знак того, что принимает мое нравоучение, но и в этом движении по-прежнему ощущалась ложка дегтя, бескомпромиссно отодвигавшая благие намерения во мрак несбыточности. Видимо, спеша уйти от неприятной темы, он вернулся к будоражившим его вопросам, как бы невзначай поинтересовавшись:
– Так что же Ваш товарищ – тоже монах?
– В некотором роде – да. Церковный деятель – так будет точнее.
– Должно быть, в каком-то необычном сане?
– С чего Вы взяли?
– Священники
