наваливался на него всем телом, помогая Цыгану. Вот и вся роль Антона в команде. Он был недоволен этим, но понимал, что на другое претендовать пока не может из-за нехватки опыта и профессионализма.
Командир – Одноглазый – занял свое место в боевом отсеке наверху и поставил ноги на плечи Цыгану. Рядом с командиром устроился Фриц.
Внутри было тепло. Антон представил, что будет на поле боя – невыносимая духота и жарища. Цыган выжал сцепление, вытянул поршень насоса, машина завибрировала и загудела. Он переключил рычаг на первую скорость и потянул ручку газа. Танк двинулся вперед, кабину заполнили шум и лязг. Все знали, что слышимость с этой минуты нулевая.
Антону на своем месте не было доступа к прибору кругового обзора. Все, чем он располагал, – окошко для пулеметной стрельбы диаметром в палец. Запахло жженым, неясно откуда – из танка или из неисправного шлема. Антон стиснул зубы и решил не обращать на это внимания. Совсем скоро они были на месте. Цыган заглушил двигатель, Антон прижался к своему окошку, стараясь оценить обстановку снаружи.
Поле дышало свежим рассветом, еще не успев разогреться от бледно-оранжевого солнца. Время остановилось, и казалось, можно вылезти из тесной железки, пройтись немного и брякнуться куда-нибудь в траву, не выжженную пока солнцем или артиллерией.
Визгливый гул мессеров разрезал тишину. Взрывы от снарядов заухали совсем близко. Бах, бах! Звук бомбардировщиков изменился, стал более басовитым, потом снова перешел на фальцет. Танки двинулись, Цыган тоже спешно завел машину. Сердце Антона часто забилось: вот он, момент истины, главное – собраться, сделать все как надо, другого шанса не будет! Шум раздирал уши. Цыган привычно повел Т-34 зигзагом, размашисто вихляя. Он сосредоточенно высматривал дорогу и темные холмики немецких танков далеко впереди.
Командир, не отрываясь, смотрел в перископ единственным глазом. Время текло, как тягучий клей, а потом и вовсе будто застыло. Тут Одноглазый правой ногой нажал на плечо Цыгана, приказывая остановиться, потом повернулся к Фрицу и показал ему кулак, что означало «готовь бронебойный снаряд».
Фриц быстро достал тяжелую обтекаемую дулю, с усилием вставил ее в пушку и крикнул «Готово!». Его не было слышно. Танк после остановки еще покачивало, Одноглазый несколько секунд помедлил, всматриваясь в цель и вращая двумя руками механизмы поворота и подъема, затем крикнул «Огонь!» – тоже непонятно для кого – и нажал педаль спуска. Пушка бабахнула, дернув всю машину назад, кабина заполнилась едким порохом, неприятно застлавшим глаза. Фриц быстро схватил отлетевшую гильзу и выкинул ее в люк наверху. Цыган уже рвал рычаг переключения скоростей на себя, неистово матеря Антона, который замялся и не сразу пришел к нему на помощь. Машина взревела и опять поехала зигзагом. Только еле уловимые пулеметные очереди, которые как градины отскакивали от боков танка, напоминали, что их тоже хотят подбить.
Цыган выжимал около тридцати
