Сам-то я, конечно, совсем не против.
– Их нежелательно куда-то отправлять. Дело довольно деликатное.
Она бросила на него какой-то странный взгляд.
– Не понимаю.
– Наверное, вам лучше увидеть все своими глазами.
– Хорошо.
– Идемте.
Лия пригласила его в комнату.
Квартира больше напоминала невероятное послание из прошлого, словно сошедшее со страниц учебника истории, призванное поражать воображение изобилием и роскошью. Изысканная мебель и ковры были из тех, что до сих пор пользуются особым спросом на самых эксклюзивных аукционах.
В дальнем углу комнаты над широким камином виднелась мраморная полка, уставленная старинными статуэтками из нефрита. По бокам от него до самого потолка высились два книжных шкафа, мерцающие в лучах солнца золочеными кожаными корешками, невольно заставляя задуматься, сколько же первых изданий выстроилось ровными рядами на этих полках.
И почти все стены сплошь увешаны картинами.
– Это просто…
Он тщетно силился подобрать слова, упиваясь этим великолепием, залитым солнечным светом и радужными отблесками люстры над головой.
– Ошеломляет?
– Не то слово.
– В таком виде она мне и досталась, – рассказала Лия. – Конечно, от пыли было не продохнуть, но окна оставались зашторены, так что ничего особо не выгорело. Я уже устроила генеральную уборку, старалась поаккуратней, картины даже не трогала. Начать лучше вот с этих.
Габриэль направился в сторону коллекции сельских и морских пейзажей на стене напротив окон, сразу выделив наметанным глазом две работы, явно отличающиеся манерой, так прославившей Джона Констебля. Похоже, только на одной этой стене висит целое состояние.
– В каком смысле «она вам так и досталась»? – переспросил он, наконец обратив внимание на её слова.
– По завещанию, – объяснила она. – grand mère мне ее оставила в наследство. Наверное, жила здесь с конца двадцатых до начала сороковых годов прошлого века. Нашлись письма, самые свежие от сорок третьего года.
– И с тех пор никто из ваших родственников в этой квартире не жил?
– Никто о ней даже не подозревал, – уточнила она, заправляя за ухо выбившуюся прядь. – Я сама до недавних пор была уверена, что grand mère всю жизнь прожила в Марселе.
– Понятно, – повторил Габриэль, окончательно запутавшись.
– Вот она.
Лия отошла к резному столику и протянула Габриэлю стоявшую там фотографию.
– Эстель Алар.
Габриэль неохотно оторвался от картин и, взяв фотографию, стал рассматривать. Он раньше видел старые афиши с изображениями кинозвезд вроде Оливии де Хэвилленд или Ингрид Бергман, и они не шли ни в какое сравнение с женщиной, прислонившейся к столбу на этой фотографии.
– Потрясающая женщина, – ничуть не кривя
