помнишь свое настоящее имя?» «Где именно ты пришла в себя?» «Когда это случилось?» «Где надмаг, который это сделал?»
Я не могла ответить ни на один из его вопросов – чего-то не знала, чем-то боялась навредить нам с Никто, – и Глай начал злиться. Я поняла это по запаху – внешне он ничем себя не выдал.
– Очень хорошо, – сказал он, наклоняясь над бумагами. – Раз не желаешь сотрудничать, будь по-твоему. Адрик!
В комнату зашел еще один человек в темно-синей форме – молодой, высокий. Увидев меня, он замер.
– Ну, что встал? – ворчливо спросил Глай. – Пустая не желает говорить по-хорошему. Придется пробовать по-плохому.
Адрик подошел ко мне – я успела заметить, что глаза у него светлые, не чета моим, – а потом пощечина оглушила меня, и я уже ничего больше не видела.
Он ударил меня еще несколько раз – не слишком больно, скорее унизительно. Почему-то мне казалось очень важным не расплакаться. Я держалась за мысль об этом изо всех сил – и не вымолвила ни слова уже не потому, что мне так хотелось что-то скрыть, а потому, что пощечины меня ошеломили.
– Ладно, брось это, – брезгливо сказал Глай, и все прекратилось так же внезапно, как и началось. – Она то ли дурочка, то ли и вправду совсем ничего не помнит.
Он что-то начеркал на листке, а потом кивнул Адрику:
– Уведи ее подальше из города… К тракту, например, отведи, к двум столбам. Нам здесь пустых не надо.
Адрик о чем-то спросил его – так тихо, что даже я не услышала, и Глай с досадой замотал головой:
– Ты в своем уме, парень? Просто оставь там, и все. Делай, как я сказал. Тот приказ, который Судья спустил… Если узнают про самосуд, будет плохо, а ее весь город видел.
Адрик снова заговорил, и на этот раз я расслышала: «Сразу к нему».
– Делать мне больше нечего – за свой счет ехать в Уондерсмин, – фыркнул старший блюститель. – Где столица и где мы? Недели пути ради пустой дурочки? Не смеши меня, парень. Я уже написал «убежала». Давай, живее.
Адрик схватил меня за локоть и выволок из дома.
– Идем. – Больше он ни слова мне не сказал – ни пока тащил меня через толпу, закрывая собой от взглядов любопытствующих, ни после, когда мы вышли за черту города. Мы шли, наверное, час, и пот стал заливать мне лицо, а Адрик даже не запыхался.
Наконец мы остановились – город остался далеко позади, а передо мной расстилалась широкая дорога, у которой высились два каменных столба, испещренных надписями на незнакомом языке.
Только тогда Адрик наконец открыл рот:
– В Борр не возвращайся. А не то… – Не договорив, он развернулся и пошел в сторону домов, оставив меня одну.
У меня подкосились ноги. Я осела на землю у одного из столбов и некоторое время сидела, привалившись к нему, бездумно ощущая, как солнце обжигает кожу. Мыслей не было. Над головой, по синему-синему небу, проплывали длинные белые облака. Травинка щекотала локоть, но я не пошевелилась, чтобы ее убрать.
В себя
