в разговоры с заинтересовавшимися, разъяснял.
Подполковник Терехов, действующий офицер-замполит, находил сочувствующих не только в кругу отставников, но и в среде строевого офицерства. По разбросанным по области гарнизонам и военным городкам, по рукам командиров, прапорщиков и солдат в частях ходили воззвания Союза офицеров.
В мэрии про новую демонстрацию и слышать не хотели.
– Что это за коммуно-фашистский Союз офицеров объявился?! – ярился на совещаниях мэр Попов. – Ведь это же затевается вооружённый путч!
Университетский профессор Попов, избранный мэром на волне погрома номенклатуры, пребывал в растерянности и не знал, как сладить с нежданно возникшей оппозицией.
– Запретить надо все эти сборища, – крутя крупной яйцевидной головой, пробурчал вице-мэр Лужков. – Я говорил с ГУВД [4]. Там осознают свою ошибку. Если вы, Гавриил Харитонович, отдадите распоряжение, эти Анпиловы-Тереховы больше к Кремлю близко не подойдут.
Низкорослый, плешивый, но очень деятельный и хваткий, бывший глава Мосгорисполкома Лужков имел среди работников мэрии гораздо больший вес, нежели неумелый, чуждый всякому администрированию мэр-интеллигент Попов. Другие чиновники предложение Лужкова сразу поддержали. Только один, из бывших райкомовских секретарей, предостерегающе произнёс:
– А Моссовет заартачится? Учтите, всё-таки не Анпилов – депутат.
– Что нам до Моссовета? Языками только треплют, – процедил, едва размыкая тонкие губы, Лужков. – Мэрия издаст распоряжение – и точка. Милиция его выполнит. Исполнительная власть – мы.
Мэрия действительно издала распоряжение о запрете любых демонстраций и митингов в Москве в ближайшие выходные дни: двадцать второго и двадцать третьего февраля. К тем, кто попробует нарушить запрет, грозили применить силу. Документ, словно предупреждение, напечатали на первых полосах крупных газет.
Офицеров Терехова и «трудовиков» Анпилова, не ожидавших, что новая власть заговорит с ними посредством грубых угроз, запрет вначале ошеломил, затем вверг в ярость.
– Что же это, нам – офицерам – День Советской армии запрещают? Собственный праздник? – сдавленным, срывающимся голосом хрипел Терехов, хватаясь за ворот. – Демократия называется…, г-гады…
– Да как они смеют?! – хватил по столу кулаком полковник Чернобривко, начальник штаба офицерского союза. – Они что, крови хотят?
Лица соратников-офицеров каменели, проклятия срывались с бледных, вздрагивающих губ.
Анпилов на заседании Моссовета затребовал слово. За два года прений в совете он выработал нужный такт. Он знал, чем привлечь на свою сторону идейных врагов:
– Уважаемые депутаты! Неужели мы останемся безучастны к беззаконию?! Я знаю, среди нас присутствуют люди совершенно разных политических взглядов. Но право на свободу собраний является неотъемлемым демократическим правом любого гражданина независимо
Главное управление Министерства внутренних дел по городу Москве. –
