ею по незащищённой моей улыбке. Я сжимаю губы.
– Вы что, не открываете тетради сына, не видите, ЧТО там написано и какие стоят оценки? – сочувствие, мгновение назад промелькнувшее в её взоре, сменяется искренним недоумением.
– Нет, почему же… Я открываю… в смысле, я и уроки делать ему помогаю… Но… мне казалось, что он просто очень медлителен, несколько рассеян… Но ведь он понимает, как решать задачу! И пишет довольно грамотно, – я кожей чувствую, что учительница меня не слышит.
– Слегка рассеян?! Это вы называете – слегка?! Да я до него по полчаса не могу достучаться! Зову и по имени, и по фамилии, а когда уже просто подхожу и трясу его за плечо, тогда он наконец-то просыпается! И встает с таким видом, будто хочет спросить: «Кто вы все здесь такие, и что я тут делаю?»
Виолетта от возмущения покрывается пятнами, и в её голосе я с удивлением улавливаю жалобные нотки – вот, мол, какие стрессы мне приходится переносить из-за вашего сына. Я же натурально впадаю в состояние ступора.
– И с письмом у него тоже проблемы! Он не разделяет слова в предложении, да что там – он и сами слова не может поделить на слоги! Начало предложения может написать со строчной буквы, а в середине обычное слово, не имя и не название, – с прописной!
Виолетта говорит ещё что-то. Но мне достаточно и этого.
– Но ведь ещё только начало второй четверти, – пытаюсь я воззвать к её педагогической интуиции. – И это же только первый класс! Он научится! Он… знаете какой…
– Я знаю только одно, уважаемая Анна Михайловна! – Виолетта уже снова говорит довольно спокойным отретушированным голосом. И каждое слово её будто гвоздём вколачивается в крышку гроба, в котором я уже хороню свою надежду на мирное, как у дочери, школьное будущее. – Ваш сын не способен работать в классе. Мы направляем его на психолого-медико-педагогическую комиссию. О дате я сообщу вам отдельно. И я настоятельно – слышите, настоятельно! – рекомендую вам показать его специалистам. И логопеду в том числе.
Я выхватываю из ее речи знакомое слово. Да, логопеду… Но мы уже два года ходим к логопеду!
– Мы уже два года ходим к логопеду в нашей же школе, – я всё еще пытаюсь выбраться из-под обломков обрушившейся на меня информации. – Но результата практически нет. Я не знаю, к кому ещё обратиться…
– Вот на комиссии вам всё и расскажут! – Виолетта начинает перекладывать на столе тетрадки, ясно давая понять, что на этом разговор закончен.
Мне слышать все это, конечно же, неприятно, но всего масштаба трагедии я пока еще не осознаю. Ну не может быть задержки… этого самого развития у ребёнка, который изучил всю популярную медицинскую энциклопедию, вдобавок к ней – астрономическую карту неба, знает, как называются планеты Солнечной системы, перечитал все книги про динозавров, пишет картины маслом, акварелью, сочиняет музыку… Который может по слуху подобрать симфонию Бетховена, имитирует иностранные
