Школу, поди, в последний раз еще в 70-х ремонтировали, а на дворе – 90-е. Н-да… Девяностые… Не до ремонтов, когда учителям по полгода зарплату не платят. И у нас на работе неизвестно, когда хоть какой-нибудь авансишко дадут… Мои мысли сворачивают к насущным проблемам, но голос сына возвращает меня в школьный коридор.
– Ну мама же, видишь?!
– Да вижу, Тим, вижу! Трещина как трещина. Покрасить давно пора стены…
– Ты что! Он же тогда не выйдет, его замуруют!
– Да кто он-то, Тимочка?
– Маленький такой человечек, – Тим показывает крошечное расстояние между большим и указательным пальцем. – Он здесь давно живёт, я его видел и даже с ним разговаривал.
– Тим, это ты придумал, я понимаю. Очень интересно, но…
– Мама! Я ничего не придумал! Знаешь, как за ним интересно наблюдать! Вот сама постой рядом и увидишь. Хотя тебя он может испугаться…
Я открываю рот, чтобы прочитать короткую лекцию о пользе фантазии и том, что нужно для неё знать место и время, но дверь в класс, где заседает комиссия наконец-то приоткрывается, оттуда выходит такая же несчастная затурканная мамаша с не менее затурканным дитёнком. И нас приглашают войти. Я хватаю Тима за руку, и мы влетаем в кабинет – скорее уже говорите, что вы там про моего ребёнка понапридумывали, и мы пойдём домой.
В классе за столом сидят с очень строгим видом несколько женщин, одна – в белом халате.
– Мальчик, подойди к нам, – неожиданно ласково и доброжелательно говорит она. – А вы, мамаша, посидите пока рядом.
Ну хорошо, хоть не выгнали. Я сажусь за маленькую парту и внутренне напрягаюсь до звона в ушах. Ох, не нравится мне эта «ласковая»… Тем временем дамы спрашивают сына, как его зовут, в каком классе учится. Что они, за идиота его принимают?! Я делаю протестующее движение вперёд, но «ласковая» меня опережает:
– Не беспокойтесь, это стандартная процедура.
Да, как же, знаем мы ваши стандартные процедуры. Сейчас он заволнуется, собьётся и прямиком в класс коррекции вы его и засунете. Тем временем за столом уже идёт оживленная беседа – психологи задают Тиму вопросы, он на них, надо сказать, вполне достойно отвечает. Нужно только несколько раз напомнить ему, что все ждут ответ. Ну да это мне не в новинку, и ничего ужасного я в этом не вижу – рассеянный у меня мальчик, только и всего. Человек рассеянный с улицы Бассейной… Я вспоминаю картинку из детской книжки, на которой человек рассеянный идет по улице с дуршлагом на голове и в перчатках на ногах, и начинаю улыбаться.
– Я вижу, что вам, мамаша, весело, – сверлит меня взглядом «ласковая». Правильно, я так и думала, что она такая же добрая, как амазонский крокодил. – А вот нам не до смеха. Он у вас не знает элементарных вещей! Где правая, а где левая рука?! Как называются месяцы, какой сегодня, наконец, день недели! А тетрадки!
На свет божий к моему ужасу извлекаются наши
