и весь класс покатывался со смеху. Друзей у меня не было, приятелей тоже, разве что сосед Генка, с которым мы вместе ходили в школу.
Именно поэтому я все свободное время проводил в театре. На артистов смотрел, как на небожителей и мечтал, что когда-нибудь мои обидчики придут в театр, увидят меня на сцене в главной, обязательно героической, роли и поймут, как были неправы, потешаясь над щупленьким, стриженым «под чубчик», ушастым пареньком.
– Кака трагэдь! – хохотнул Лялин, обсасывая яблочную пластинку. – Дети всегда дразнятся. Меня, например, в школе Лялькой обзывали. Мне это жутко не нравилось, но ничего – выжил.
– Вы, Юрий, часы и трусы не сравнивайте, – махнул Бурак рукой в его сторону. – У вас было отфамильное прозвище. Это не обидно. А я все школьные годы проходил Апахавэлаком.
– Кем? – не поняли мужчины.
– Апахавэлак по-белорусски – Чебурашка. И надо ж было так совпасть, чтоб и соседа моего звали Генкой. Идем мы с ним после школы домой, а нам в спину кричат: «Апахавэлак и яго сябр Алигатар Геннадзь!». Ну, вы поняли: «Чебурашка и его друг крокодил Гена!». От отчаяния в эти минуты я готов был самоубиться.
Видимо, в качестве компенсации природа подкинула мне завидную память. Голова у меня, как мусорное ведро – все, что услышу, аккумулируется и остается там навсегда. Что интересно, я и позже никогда не забывал текст, в каком бы подпитии ни находился. Так вот, ежедневно околачиваясь на репетициях, я автоматически выучил весь репертуар. Весь! Текст каждого актера в каждой пьесе. Когда это выяснилось, меня стали использовать в качестве суфлера, а чуть позже и актера. Я переиграл все детские и подростковые роли репертуара. К моменту поступления в театральный у меня уже был такой послужной список, что нужно было пройти только собеседование.
Можно сказать, что моя детская мечта осуществилась, но… ни лирических, ни героических ролей мне ни разу не предложили, все больше комедийные. А всё они – уши. Что я только с ними ни делал: прикрывал волосами, клеил к голове при помощи жевательной резинки. Чуть позже в ход пошел скотч, затем – клей для гримирования. Я много лет играл с приклеенными ушами. Дома носил обруч, на улице – бейсболку. Сколько себя помню, собирал деньги, сначала на отопластику, затем – на лазерную коррекцию ушного хряща, но не справился – слишком дорогое удовольствие. Осилил лишь очки по спецзаказу, с пружинами, прижимающими уши к голове.
– Что за чушь! – возмутился опер, сжимая и разжимая пружины дужек. – Ты что, голубой? Дмитрию Певцову его оттопыренные уши не мешают быть секс-символом и играть героев-любовников. Или этот… голливудский звездун… – защелкал он пальцами, припоминая фамилию. – Уилл Смит! Этот с лихвой компенсирует лопоухость природным обаянием и чувством юмора. Тут, батенька, дело в чем-то другом.
– Сегодня это совсем не проблема, – подключился к дискуссии Русич. – У нас в монастыре послушник один проживает – Максим, так у него за ушами находятся специальные силиконовые корректоры. Их не видно, они прозрачные. Держатся долго и параллельно
