вениками. А как сладок сон в шалаше из еловых лап! И грибная «охота» с сельскими мальчишками, и утренние обливания колодезной водой, и рыбалка с дедом Егором. А запахи природы? Пряный аромат левкоев, гармония боярышника, можжевельника и шиповника, оглушительная свежесть озерной воды и утренней росы… А бабВерины пироги с клюквой и брусникой? А чтение «Графа Монте-Кристо» в гамаке под старой сливой? «Каким же я раньше был дебилом, – корил себя Пашка. – Когда меня в следующий раз надумают слить в Дубровку, упираться не буду – сам туда попрошусь».
Павла вернул в реальность какой-то неясный шум. С каждой секундой он становился все более звучным и отчетливым. Мужчина открыл глаза, прислушался. Стук когтей по бетону,
громкое шуршание хвостов по полипропилену, писк и противное шипение свидетельствовали о том, что повторный обыск не принес грызунам удовлетворения. Нет еды в привычных местах и все тут! Оно и понятно: все запасы муки и круп были вчера засыпаны в сосуды, сделанные из пластиковых бутылок, а «недельные выбросы» уже третий день находились в противопожарном шкафу.
«Опять приперлись, утырки! – психанул Тетух, снимая с лампы каску. – Ведь только-только уснул». Испугавшись света, часть крыс благоразумно ретировалась. Но не все. Некоторые продолжали бесчинствовать: ворошили пакеты, грызли ножки стола, прыгали по мешкам с готовой продукцией, бегали по ногам Владика – их привлекал запах, который издавали его гноящиеся раны. Самое забавное, что сам он при этом спал сном праведника. «Интересно, прекратил бы Зомби храпеть, если бы крысы отгрызли ему причинное место? – проскочила в голове Павла озорная мысль. – А что? С них станется. Вымахали до размера выдры, хвосты вон – длиннее, чем у кошки и, определенно, толще. Не пасюки, а мутанты, переместившиеся в реальность из старого пиндосовского триллера «Крысы».
Тут два самых наглых грызуна вскочили на стол, и Пашкина кружка, которую он перед сном тщательно ополоснул кипятком, брякнулась на пол.
«Все, сволочи, вам не жить!» – скрипнул он зубами и метнул в них свою, уже остывшую, бутылку с водой. Издав странные звуки, пасюки бросились наутек, причем, не вниз, в подпол, а наверх по вертикальной стене, к воздуховоду. «Фига се, паркурщики! – проводил он их восхищенным взглядом. – А я не верил трепу Леньки Беспалого о крысах-почтальонах, натасканных зеками на переноску маляв по воздуховоду. За это в конце пути «крысокурьеры» с привязанным к ним «грузом» получали лакомство. Таким образом, сидельцам удавалось передавать даже мобильники. Дешево, сердито, надежно и безопасно. А к таким мутантам, какие водятся здесь, на пузо можно не то, что телефон – бутылку водки скотчем примотать и кусок сала на загривок».
Паштет имел собственный опыт дрессировки крыс и знал, что те отличаются умом и сообразительностью. Познакомился он с ними в карцере, куда в очередной раз загремел за нарушение режима. Трюм – это тюрьма в тюрьме. Там наступает совершенно иной отсчет времени, а само время становится безразмерным. За пятнадцать суток (если не грузанут еще пятнадцать),
