пьянь я подзаборная, а девочка, девочка моя, отличницей была… Я тут одна виноватая, если бы не я…
Посреди этого рассказа прозвенел звонок, толкнулась видная из гостиной незапертая входная дверь, и в прихожую вошла низкая полная женщина в зелёном плюшевом пальто и в высокой заячьей шапке с помпоном.
– Наташа, ну что? – крикнула она из прихожей визгливым голосом, но, заметив гостя – тут же умолкла. Энергичными движениями размотала на шее шерстяной шарф, уложила шубу в угол и, вбежав в гостиную, как свой человек в доме, уселась без церемоний на застонавший пружинами диван.
– Это моя подруга – Лена Костина, с детьми мне помогает, – продолжала говорить Иванова всё тем же сорванным голосом, не меняя однажды взятую интонацию. – Я и старалась справиться, – продолжила она после короткой паузы, – но что поделаешь, ну не могу я, всё пью и пью.
И она снова расплакалась.
– Да и не очень-то ты пьёшь, – только войдя, с разбегу бросилась на её защиту Костина, взявшись за края юбки и с усилием обтягивая ей свои полные колени. – В последнее время и не притрагиваешься.
– Если бы я…
– Ну а когда в последний раз было? Ну сама посчитай? Месяц назад у Санаевых свадьбу отмечали? А до того что? Карцевы приходили? Да то уже месяц назад было. А тогда, когда с Мариночкой-то случилось, и не было там ничего, Сашка-то сама попросила детей забрать. Так что вот, – сказала она, оглядываясь на гостя. – А Вы-то что? – Заговорила она, обращаясь уже полностью к Грудинину. – Сбили, неаккуратно ездили, а что теперь? Вы в тюрьму, а девочки-то уже и нету. А знаете что за девочка-то была? Знаете, какая девочка? Олимпиады выигрывала, во дворе в волейбол играла, умница, отличница. Ну? Ну что вы?
– Я со своей стороны всё сделаю, – растерянно заговорил Грудинин.
– Или откупиться думаете? Думает, купил машину, деньги есть и всё позволено? Пьяный был что ли?
– Я уже рассказал всё Наталье Николаевне, – произнёс Грудинин, с трудом сдерживаясь от раздражения. – Собственно, я приехал загладить свою вину, предложить посильную помощь. Знаю, что ребёнка не вернуть, я готов понести наказание, но хотел бы хотя бы немного…
– Ну-ну, – произнесла Костина, смерив его надменным взглядом.
Этот взгляд чрезвычайно раздражил его. «Хабалка рыночная, наглая баба, – подумал он про себя. – Главное – сдержаться, перетерпеть, перетерпеть это».
Он сидел, глядя то на Костину, то на Иванову, вытиравшую красное от слез лицо и, казалось, полностью погрузившуюся в себя.
– Так что ты о помощи-то говорил? – сказала Костина своим визгливым голосом.
– Я готов предложить со своей стороны сумму, которая в моих силах, и которая…
– Что за сумму-то?
– На первое время я хотел бы предложить триста тысяч рублей.
– И что? Чтобы тебе она подписала (она сделала жест как будто
