выбихайте сами, как вам умехеть. Я не пхивихедливый.
– Ладно, без правил. Начинай, когда захочешь. – И Зим отбросил трость в сторону.
Поединок начался… и моментально закончился. Наш здоровяк сидит на земле, держит правой рукой левую. И потрясенно молчит.
Над ним склонился Зим:
– Перелом?
– Да, похоже на то… сэх…
– Ну, извини. Ты меня немножко поторопил. Где санчасть, знаешь? Нет? Не беда. Джонс! Брекинриджа – в санчасть.
Когда беднягу уводили, Зим хлопнул его по правому плечу и тихо напутствовал:
– Через месяцок еще разок попробуем – я тебе объясню, что сейчас было.
Может, эти слова и предназначались только Брекинриджу, но они прозвучали в шести футах от того места, где стоял я, медленно превращаясь в глыбу льда.
Зим отошел и громогласно заявил:
– Итак, один мужчина в этой роте нашелся. Уже легче. Есть ли другой? Или даже двое? Рискнет ли парочка хилых жаб выйти против меня? – Его взгляд прошелся вправо-влево по строю. – Бесхребетные слизни! Цыплячьи души! О! О! Да неужели? Сюда, сюда!
Двое парней, стоявших плечом к плечу, вышли разом. Наверное, успели договориться шепотом, но они тоже стояли слишком близко к правому флангу, так что я ничего не услышал.
Зим улыбался:
– Фамилии, пожалуйста. Это для ваших близких родственников.
– Генрих.
– Что – «Генрих»?
– Генрих, сэр. Битте. – Генрих торопливо обменялся парой фраз с соседом и вежливо добавил: – Он еще плохо знает нормативный английский, сэр.
– Мейер, майн герр, – сказал второй.
– Ничего страшного, тут многие плохо говорят по первости, я и сам таким был. Скажи Мейеру, чтобы не переживал – научится. Но он хоть соображает, что делает?
– Яволь, – подтвердил Мейер.
– Конечно, сэр. Он понимает английский, только говорит медленно.
– Вот и прекрасно. Ребята, этими шрамами на физиономиях вы где обзавелись? В Гейдельберге?
– Найн… нет, сэр, в Кёнигсберге.
– Это не одно и то же? – Зим подобрал трость, крутанул ею и спросил: – Хотите, одолжу эту штучку?
– Так будет нечестно по отношению к вам, сэр, – ответил Генрих, тщательно проговаривая слова. – Без оружия, если не возражаете.
– Как скажешь. Да я, может, и не отдал бы ее. Кёнигсберг, говоришь? Правила?
– Какие могут быть правила, сэр, когда двое на одного?
– Любопытная точка зрения. Что ж, договоримся хотя бы о том, что выдавленные глаза будут возвращены владельцам. И скажи своему корпсбрудеру: я готов. Начинайте, когда захотите.
Зим снова отбросил трость, и кто-то ее поймал.
– Шутите, сэр? Глаза выдавливать мы не будем.
– Ладно, не будем. Огонь по готовности, Гридли![14]
– Сэр?
– Давайте атакуйте.
Этот приказ, ставший впоследствии крылатой фразой, был отдан коммодором Джорджем Дьюи командиру крейсера «Олимпия» Чарльзу Гридли в битве при Кавите (1898).
