на позицию, к мишеням. Хендрик, ты первый. Хочу, чтобы ты бросил нож в южном направлении. В южном, понятно? Не в северном. Мишень точно на юге, и нож должен лететь хотя бы примерно на юг. Знаю, что не попадешь, но вдруг да получится маленько ее напугать. Ухо себе не отхвати и никого позади не порань. Юг, ясно? Сфокусируй куриные мозги на этом понятии. Товсь! Бросок!
Хендрик снова промазал.
Нас учили обращаться с современными орудиями убийства: разборка и сборка, уход, боевое применение. В нашем распоряжении были симуляторы атомного оружия, реактивные пехотные гранатометы, отравляющие, зажигательные, фугасные боеприпасы. И еще куча всякой всячины, которую вряд ли следует здесь описывать. Но и «прадедовские игрушки» мы освоили во множестве. Упражнялись с ножами, палками и проволокой. Кусок проволоки, оказывается, страшен в умелых руках и применим в самых разных ситуациях. Постигали штыковой бой – и с макетами ружей, и с настоящими пехотными винтовками двадцатого века. Из этих винтовок, очень похожих на спортивно-охотничьи, мы стреляли свинцовыми оболочечными пулями на разные дистанции по стационарным, подвижным и выпрыгивающим мишеням на изобилующих сюрпризами полосах препятствий. Так нам прививали навык быстрого овладения любым стрелковым оружием, да и вообще приучали всегда быть начеку, готовыми к любым неожиданностям. Думаю, это была полезная наука. Даже уверен.
На тактических учениях эти винтовки имитировали действие куда более мощного и смертоносного оружия. Симуляторов было много, да и как иначе? «Бризантная» бомба или граната, применяемая против живой силы и техники, при срабатывании выбрасывала только изрядную порцию черного дыма или учебного газа. Кто зачихал или заплакал, тот «убит» или «парализован». Между прочим, индивидуальная защита от газов – та еще мука, но она пустяк в сравнении со вздрючкой, которая полагается за глоток слезоточивого.
Спали мы по-прежнему мало. На ночное время приходилась чуть ли не половина учений, с радаром, инфравизором, рацией и тому подобными снастями.
Винтовки, имитирующие оружие со сложными прицелами, заряжались холостыми патронами, но на каждые пятьсот приходился, в случайном порядке, один боевой.
Опасно? И да, и нет. Жить – само по себе опасное занятие. Пуля не разрывная, убивает только при попадании в голову или сердце, да и то не всегда. Один опасный выстрел из полутысячи предназначался для создания «обстановки, приближенной к боевой». Мы были кровно заинтересованы в поисках укрытия, тем более что наши инструкторы славились меткостью стрельбы и добросовестно старались не промазать. Правда, они уверяли, что не целят в голову… но нельзя же забывать о вероятности несчастных случаев.
Дружеские уверения инструкторов не очень-то успокаивали нас. Шанс, хоть и мизерный, схлопотать пулю живо превратил скучные учения в волнующую русскую рулетку. Скука исчезнет, как только первая пуля свистнет возле уха – еще до того, как ты услышишь хлопок выстрела.
Все же мы не укладывались в нормативы, и тогда сверху прилетел слушок: если
