пойдём со мной в новый двор!» Второй испачканный башмак тоже закинул в салон машины… А Степанида радостно юркнула внутрь, хотя её никто не звал. И стоял теперь человек перед домовым, беззащитный и с приглашением. «Разве можно отвергнуть? Служба есть служба, закон есть закон», – подумал Борода, а для порядка сердито спросил.
– А хлеб-соль где?
– Хлеб-соль дело отплатное, – улыбнулся следователь, – печи не обещаю, полатей тоже нет, но угол найдётся. Будет что вверх дном переворачивать, найдёшь, где тень на плетень наводить.
– А что делать я буду должон?
– Сперва опишешь всё, что видел и слышал, не забудь слухи и сплетни.
– Да ничего я не видел и не слышал, от того из хутора изгнан и домового статуса лишён, – ответил домовой.
– А я-то, я-то? – забеспокоилась Степанида, – я тоже много чего не видела, но сплетни завсегда запоминаю. Борода без меня никак, я маруха его. Это тебе и наш водяной Тухлый подтвердит!
– Любовь – дело тонкое, понимаю, – со всей серьёзностью ответил следователь.
Борода угрюмо прощался с родиной, приложив волосатые ладони к автомобильному стеклу. Степанида весело сучила лапками, устраивая в машине гнездо из старого шарфа. Следователь чесал затылок, улыбаясь новой компании. По дороге познакомились. Следователь оказался Матвеем Ивановичем Матузковым, служил в должности следователя по особо важным делам, в чине капитана. Сказал, что подчинённых у него много, а толковых не хватает. Сетовал на то, что в одиночку на службе не справляется. Домовой молчал. Последние лет двадцать он жил, не слыша человеческой речи. Дом Плотниковых был полон лишь старыми пожелтевшими воспоминаниями. Непривычно было теперь говорить с человеком, принимать нового хозяина. Только Степанида была беспечна, как истинная женщина.
Старые ели прощально махали лапами. Многое видел хутор Кривой, но впервые на его веку человек и нечисть объединились против бессмысленной злобы, глупой утехи и горькой беды. «Что за времена настали?», – думал Матузков, а домовой про себя повторял: «Я покинул родимый дом, голубую оставил Русь. В три звезды березняк над прудом теплит матери старой грусть. Золотою лягушкой луна распласталась на тихой воде. Словно яблонный цвет, седина у меня пролилась в бороде».
Глава 3. Знакомство с отделом
– Отчего у тебя бедность такая? Ты же государственный человек! – спросил домовой, усаживаясь на сейф в кабинете, – Пол обшарпанный, потолок в потёках. Шкаф вот-вот развалится.
– Такое уж финансирование, – развёл руками Матузков.
– Ты посмотри на табурет! – фыркнула мышь, – Сразу видно, что государство не уважает преступников. Следователю какой-никакой стул выделили, а кандальнику что? Табурет.
– Не кресло же с подлокотниками предоставлять!– удивился Матузков.
– Кандальник сидит перед тобой униженный, бесправный и убогий. Так ещё и на табурете.
– Ну что за слова, Степанида!– погрозил пальцем следователь, – Не кандальник, а подозреваемый. Сейчас и кандалов-то
