в воду, да так и замершую навсегда. Я никогда не видел айсбергов на Земле, только здесь на Европе. Впервые.
Я кутался в свой комбинезон и никак не мог согреться. На Европе очень не хватает тепла. Вечный ноябрь, закутанный в ледяной панцирь и отделенный им от жестокой зимы космического пространства.
– На, погрейся, – Глеб протянул мне небольшую флягу, ускользнувшую от вездесущей Вероники.
– Купер дал? – поинтересовался я настороженно.
– Он самый.
Логово кита мы миновали без происшествий. Вопреки моим мрачным оживаниям, гигантская пасть не разверзлась под нами и скромный обед мы провели не в желудке неизвестной твари. Лишь левиафаны задели пару раз нашу лодку своими широкими плавниками.
А потом рухнуло небо. Это было страшно, и неожиданно. Раскат грома пронесся над куполом, и со страшным ревом гигантская льдина рухнула в океан. Я схватился за край лодки двумя руками, но огромная волна приближалась к нам с угрожающей скоростью. Глеб ругнулся и повалился на край лодки, прижавшись к металлическому дну всем телом. Айсберг рухнул прямо с неба в нескольких километрах от нас. Промедли мы немного, и наша лодка уже бесшумно опускалась бы сквозь толщу воды к бесконечно далекому дну, но нам повезло. Нарастающая волна понесла нас вперед, закрутив волчком на своем гребне. Глеб хватался за мою руку, его пальцы скользили по обшивке, сдирая с нее краску. Он что-то беззвучно кричал, но потоки воды разделили нас.
Соленая вода. Почти как на Земле. Лицо заливало ее холодными потоками. Волна все нарастала, а я думал о том, не треснул ли купол, не уходит ли с печальным звуком наш драгоценный воздух в жиденькую атмосферу Европы. Подо мной все еще было дно лодки, и, каким-то чудом, я удерживался на нем. Но Глеба нигде не было видно.
А потом был новый удар, и я оказался под водой. В прозрачной глубине скользили тени, подо мной клубилась темнота, а я, раскинув руки, гигантской медузой завис в стеклянной воде. Мгновение безмятежности ушло с ударом по виску, который я почти не успел почувствовать.
Падение неба – явление нечастое. Такое не увидишь на Земле, но этого постоянно боишься здесь на Европе. Но я еще дышу, и, значит, купол цел и под моей щекой холодная вода, а не вскипевший в пустоте космоса лед. Тишина. Лишь невысокие волны еще расползаются по берегам, но море уже успокоилось и погребло в своих глубинах небесный айсберг.
Я жив. На мгновение мне показалось, что я вижу, как рушится километровый купол над нами и абсолютный ноль сковывает теплые воды в ледяной панцирь. Но это отголоски беспамятства. Я прихожу в себя от холода и понимаю, что сижу на берегу среди крошева льда и кочек вездесущего мха. Над морем все так же ползет спокойный туман, изредка захлестывая берег маленького острова. Я расположился на его скалистой вершине в пяти метрах над водой, снял мокрую одежду и поплотнее закутался в непромокаемый комбинезон.
Холод вынудил меня спуститься вниз, туда, где под краем скалы бурлил, заставляя клубиться матовый
