не рано, моя царственная принцесса. – Голицын рванулся вперед и обнял царевну.
Софья была обескуражена его напором, но сдалась. Она лишь прошептала:
– Князь, еще не все закончено.
Но его уже было не остановить.
Утро пришло в Москву ярким апрельским солнцем. Уже не слышно во дворе боя барабанов шального Петруши. Не слышно и криков полоумного братца Ивана. Она словно попала в другой мир. Где все ее, и даже эти косматые облака, нависшие над маковками Ивана Великого.
Ее города, ее слободки и монастыри, больше не нужно прятаться, скрывая лицо под тяжелым балдахином, как ее сестрицам. Она – полновластная царевна.
Софья умылась и дала знак служанкам:
– Собирайтесь, едем к молебну в Троице-Сергиеву лавру.
Служанки забегали по покоям, доставая из сундуков наряды царевны.
На пороге появился дьяк Шакловитый:
– Далече ли, матушка, собралась?
– В Троицу, боярин, – бросила Софья. – Хочу помолиться в избавление от грехов.
Шакловитый усмехнулся:
– Так много ли их, матушка, так, с наперсточек.
– С наперсточек, но мои! – резко отрезала царевна.
Карета с царевной покатила по талому снегу. Шакловитый перекрестился:
– Ну, дай-то Бог.
Глава 2
Посадская слобода
За широким столом из грубо тесанных досок сидело пятеро собеседников. На столе стояла глиняная миска, наполненая квашеной капустой с клюквой. Одноглазый косматый мужик в рваном кафтане разливал штоф водки по грязным стаканам. Он опрокинул стакан в горло, тяжело крякнул и поднял кверху палец:
– Раскол – это вам не просто борьба веры нашей, а устремление души христианской супротив еретиков.
Хозяин трактира беспомощно развел руками:
– Кто их знает, как этих раскольников от порядочных людей отличить?
Одноглазый мужик назвался Сапыгой.
– Я давно по Руси скитаюсь, – продолжил Сапыга. – И верно говорю вам, что придет Спаситель и всех слуг анти-христовых покарает.
Зеваки, собравшиеся вокруг него, раскрыли рты от изумления.
– Чего же не покарал до сих пор? – возразил ему молоденький, словно не оперившийся щегол, паренек. – Сколь ждать-то еще?
Мужик по имени Гаврила, будучи старшим по возрасту среди собеседников, отвесил молодому парню подзатыльник:
– Наливай, пей да слушай, чего святые люди говорят.
Парень схватился за горлышко бутылки.
– Поставь на место, – удержал его рукой сидящий справа мужик. – Грешно горькую пить, – добавил он.
– А коли грешно, зачем наливаете тогда, – обиженно фыркнул парень. – И чего тогда этот проповедник пьет, – парень, словно дикий зверек, зыркнул на Сапыгу своими черными глазищами.
– Так
