слегка пригнулся и поднес согнутую ладонь ко рту. Князь Голицын сразу понял, что от него хочет этот жирный дородный детина из посольского приказа, и тут же приблизился, чтобы лучше расслышать боярина Широковатого.
– Скажу, что сам слышал, – шепотом произнес боярин. – Петрушу-то, с матерью его царицей, Софья в Преображенское отправила. Да только готовят верхние бояре супротив государыни провокацию.
– Это кто же такие, слышал имена? – буркнул Голицын.
Иван Савватеевич отрицательно качнул головой и поморщился:
– А ты сам, Василь Василич, и разузнай. В этом деле я тебе не советчик.
Широковатый достал из кафтана гребень и расчесал бороду.
– Царице нашей, Софье Алексеевне, я завсегда друг, она наши обычаи русские чтит и вольности боярские да княжеские привечает.
– Уж и на том спасибо, боярин, – с почтением откланялся Голицын.
Недоумение и обида застыли на лице боярина Широковатого:
– Не юродствуй, князь, не время, правду говорю.
Медведи тем временем закончили схватку. У одного из них было разорвано ухо, он отчаянно ревел, пробуждая в зрителях животную ярость.
– Совсем обезумели мужики, – презрительно бросил боярин Широковатый. – Озверели холопы. Укажи на кого, вмиг разорвут.
Он брезгливо поморщился и поправил широкий пояс на свисавшем брюхе.
– Я, пожалуй, останусь, – медленно выговорил князь Голицын. – Есть над чем подумать, боярин.
Голицын развернулся лицом к арене, ожидая следующей части представления.
– А ты ступай, Иван Савватеевич, – ответил он, не оборачиваясь.
Боярин Широковатый язвительно ухмыльнулся и направился к выходу. Свое дело он сделал. Время покажет, насколько велика благодарность царевны: али плаха, али поместье новое.
«Надо зайти в Казначейский приказ! – размышлял он по дороге. – Проверить сплетню одну, а может, и чистой правдой окажется. Наперед не угадаешь».
Дверь приказа была обита новым тульским железом. В толстые дубовые доски врезали массивную голову вепря, продев меж клыков кованое кольцо. В горнице приказа пахло медом и топленой печью. Дьяки суетились за своими столами, раскатывая по доске пожелтевшие свитки царских указов. Сам хозяин заведения сидел за широким дубовым столом, уставленным различными склянками с чернилами, холщевыми мешочками с травами. Заметив боярина Широковатого, он приподнялся для приветствия, и тяжело осел обратно на свой стул.
Кивнув боярину толстым подбородком, он ухватился за одну из железных кружек и громко крикнул:
– Федька, подай кипяченую воду.
Ловкий слуга, обхватив полотенцем горячую рукоять, подскочил к Капризову и налил в кружку кипяток.
– Проходи, боярин, – Капризов ногой подтянул к столу еще один стул. – С чем пожаловал? – с прищуром спросил хозяин.
– Давеча слышал, что ты поместному дворянину Суконцеву
