штаба округа – шел впереди, с обнаженной шашкой.
В 1956-м он впервые взял меня, а не Юрку на этот парад. И до самой площади, а это довольно далеко, мы шли пешком (общественный транспорт в этот день не ходил), и я нес отцовскую шашку. Тяжеленная, но я не выпускал ее из рук. Милицейские кордоны стояли. Чем ближе к площади, тем больше кордонов. И там всех задерживали, на этих кордонах. А нас с отцом пропускали. И казалось, что все, абсолютно все на меня смотрят и страшно завидуют. Для абсолютного счастья не доставало одного: чтоб среди тех, кто смотрел на меня, была Анечка. Чтоб и она… прежде всего она видела, как шел я с шашкой через кордоны и как стоял (единственный мальчик!) на трибуне под памятником.
Офицерский батальон открывал парад, и когда отец присоединился ко мне, площадью проходили курсанты.
– Кто это? – спросил я отца.
– Военными будут. В военном училище учатся.
«Здоровенные тоже мужики. И до них расти, и расти, – думаю я, и внутри у меня начинает мрачнеть…Но тут на горизонте показалась коробка черная. 10 х 10. За ней – вторая, третья…
– Суворовцы, – поясняет отец.
Первой «коробкой» шли тоже совсем взрослые парни. Ну, как курсанты примерно. Те, что двигались следом, были, как и мой брат, подростки. Но последними… Последними на площадь выдвинулись мальчишки того самого возраста, в котором имел «несчастье» пребывать я.
Вот оно решенье проблемы! Вот!
Всю дорогу домой отец вынужден был рассказывать мне о Суворове и суворовцах. Утром стал просить его пойти в училище и узнать, с какого возраста в суворовцы берут.
– По-моему, с пятого класса – предположил отец.
У-у-ух! -провалилось сердце.
– Нет, ты пойди и узнай точно!
– Ты, знаешь, с четвертого, – сказал, вернувшись со службы, отец. – Формируют целую роту.
– Хочу в суворовское, – сообщил я за ужином.
– Только через мой труп, – отрезала мать. – Мотаться по гарнизонам! С меня хватит отца.
И так весь месяц: я заявляю, что ни в какую школу не пойду – только в училище, а мать – «убивайте меня – не пущу».
За неделю до экзамена ( сдавать нужно было русский – диктант, и арифметику) собрали семейный совет. Я букой сижу, мама – в слезах, отец из угла в угол ходит. Ходил, ходил, наконец, говорит:
– Ну, это же не концлагерь. Ну, отдадим мы его в суворовское, не потянет, или, вдруг, разонравится – возвратится домой. Да и по окончании совсем не обязательно в высшую военную школу идти. Можно и по гражданской части. А? Кать?
Глава 2
– Диеп? Ты учился в Диепе?! – ахнула Катрин
Судьба свела нас в международном студенческом лагере. Мне чертовски нравилась эта стройная француженка. Я жаждал взаимности, и, зная обольстительную силу своих вербальных импровизаций, начал рассказывать ей о кадетсве.
–Почему Диеп? – удивился в свою очередь я.
