кто демонстрировал «высокую успеваемость и прилежное поведение».
Погода на улице стояла роскошная. Ну, знаете, какая бывает в октябре. И тянуло на стадион, мяч погонять. Но желание предстать, наконец, перед Аней во всем блеске своего нынешнего положения, было сильней. И я дождался его – первого своего увольнения.
Боже как я готовился! Часа, наверное, два драил пуговицы и ботинки, гладил гимнастерку и брюки, через газету гладил, чтоб не спалить, на ночь положил штаны под матрас, и почти не спал – грезил предстоящей встречей. Представлял, как войду во двор, и как они все меня уви-и-и-дят… И Аня! Анечка! Анюта!
Четвертый класс. Начало четвертого класса. Десять лет. И вот, я в парадном мундире, в белых перчатках стою, полчаса уже стою на остановке, а троллейбус все не идет и не идет. До дома я мог добраться одним единственным маршрутом, а троллейбусы тогда ходили редко.
Как и военные, суворовцы в те поры ездили общественным транспортом бесплатно. К училищу троллейбус в выходные подходил практически пустым – конечная была неподалеку. Но это был длинный маршрут. Маршрут был длинный, троллейбусы ходили редко, и даже в выходные народу набивалось столько, сколько у нас сейчас в часы пик.
Учился я хорошо, в увольнительные к Ане своей ходил практически еженедельно, всегда садился на заднее сиденье, но уже на третьей, максимум четвертой остановке уступал место. Устав суворовца требовал помогать детям, женщинам, старикам и больным. Но я не мог себе позволить сидеть, даже если рядом стояла девочка.
Наконец, моя остановка. Через дорогу перейти и – двор. Дорогу не перебегаю – в один прыжок перепрыгиваю, но в арке торможу. Сердце ошпарено кипятком и колотится. Вхожу во двор медленно – медленно, в парадном мундире, в белых перчатках…
У нас беседка, в центре двора. Мы всегда там летом торчали – наша беседка. Но Ани там нет. Там одни только наши мальчишки, и они меня явно не узнают.
« Гля, – толкает Митька Скворцов Кондратьева Славика, – красноперый.
« Да это ж Вовка! – орет Кондрат, пацаны срываются со скамеек и ко мне. В глазах восторг, и я рассказываю им про форму, про распорядок дня, про занятия на плацу, про гимнастическую секцию и про бокс… Говорю, и говорю, и говорю – вдруг Аня появится.
– Оружие? Вам дают хоть какое-нибудь оружие?
– Конечно, мелкашки. Пистолеты мелкокалиберные. А летом мы будем стрелять из автоматов.
Я вру. Безбожно. Вру. Малыши в суворовском имеют дело лишь с пневматическими ружьями. Но удержаться от соблазна не могу, и для большего драматизма рассказываю об убийстве. Как один наш суворовец убил другого. Нечаянно. Как пришли восьмиклассники с занятий по стрельбе, начали чистить вот эти вот свои мелкокалиберные пистолеты, а офицер из оружейной ушел. Он не имел права уходить, но он ушел. И ребята решили развлечься. И стали вынимать из мелкашек пульки, вставлять бумажные шарики и друг в друга стрелять. И тут вбегает Воронок, Воронков Сергей, из другого отделения паренек, и один начинает целиться в него, и
