до избушки не доходим, а падаем под первой же яблоней.
Много ли нужно мужчине для счастья? Тем более после месяца воздержания. Лежу счастливый, а она, как ни в чем ни бывало, и не беря во внимание мои синяки:
– Я квартиру нам нашла. С родителями жить невозможно, ну согласись.
– На какие бобы?
– Моя учительница… Ну, Серафима Михайловна, помнишь? Уезжает с мужем на Байконур, а у них трешка. Почти у самой Волги, представляешь? Так вот, никаких денег они с нас брать не будут. Ну, только за свет и коммунальщикам платить.
И, вы не поверите, но мы опять стали жить вместе. Квартира отличная, в элитном районе. Пустая только. Но она чего – то из дома приволокла, я подсуетился и достал две раскладушки. Ой, как сокурсники радовались! И ее, и мои. Все вечера у нас. Палас нам мама моя дала, вот мы на паласе и принимали гостей. Тогда вообще это было модно – «застолье» на полу. Сокурсникам радостно. Ну и нам вроде ничего. Но этажом выше жил некто Роман. Жену его звали Виолетта, и был у Романа этого еще дружок неженатый по имени Вадик, сын профессора политеха, и сам – кандидат наук и владелец волги 21-й модели. Ну, страшная по тем временам крутизна. Рома тоже был кандидатом. И тоже из политехнического. И вообще личность известная. Комиссар стройотряда, принимавшего участие в возведении ВАЗа. И при этом оба, ну чуть старше нас. Ну и моя с ними знакомится. Сначала с Виолеттой, потом с Ромой, а после и с Вадиком. И я только и слышу: Вадик да Рома. Рома да Вадик. А потом мы начинаем вместе праздники отмечать. И вот как-то пьем, то ли за Октябрьскую, то ли за Первомай, и выхожу я за чем то на кухню, а там… Там моя ненаглядная с Вадимчиком. И так это он ее хорошо прижал, и видно, что и она не против. Твою мать, да сколько же это может продолжаться!
–Ань, – говорю, – когда компания эта отчалила, – че ты делаешь, а?!
Губы поджала – молчит. Хлопнул я водки стакан, запил сырым куриным яйцом – тогда еще сальмонеллеза не боялись. «Все, -говорю, -дорогая, разводимся», -и – к Таньке. К регистраторше этой моей. А через неделю мы с Аней подаем заявление, и разводят нас быстренько. Быстренько – делить то нечего: ни детей, ни плетей. Но заноза в сердце торчит. И я, чтоб от себя убежать, кроме Таньки еще с одной замутился. Потом и вовсе девочки пошли косяком. И вот как то проводил очередную, транспорт жду. А мороз страшенный. Стою, ежусь, ну и думаю, надо бы к Ромке зайти. Ромка этот Виолетткин кавказцем по отцовской линии был и собирал холодное оружие. А я ему как – то про саблю немецкого морского офицера брякнул – отец с фронта привез. Он пристал – покажи. Шикарная вещь, такой лев слоновой кости на рукоятке. Ну я и принес. И так она, эта сабля, за нашими с Аней разборками и у него и осталась. Ну и думаю: надо б забрать. Гляжу, а по другой стороне бывшая моя под ручку с Виолеттой чешет. Запеленговали меня, и через дорогу: цок, цок, цок.
– Ой, Вов, привет!
Смотрю, а у моей красавицы вот такой вот фингал. Красавица рыдать, а Виолетта рассказывает: собрались они в ресторан. Ромка, Виолетта, моя и Вадик. Вадим задержался, а мою, на беду, какой-то танцевать
