а то мы заждались уже.
– Погодите с ужином, – Млад повесил полушубок на гвоздь у двери, – сейчас к нам гости пожалуют.
– Так тут и на гостей хватит… – Добробой приоткрыл крышку горшка, стоявшего на плите, и заглянул внутрь: крышка со звоном упала на место, а Добробой прижал пальцы к мочке уха.
– Думаю, они с нами трапезничать не станут, – пробормотал Млад.
Храп коней и множество голосов за дверью были ему ответом. На этот раз Хийси не поленился подняться и гавкнуть раза два тяжелым басом.
Дверь распахнулась без стука: первым в дом вошел толстый жрец в золоченой ризе, надетой поверх шубы, за ним еще трое – в черных рясах под фуфайками: это, очевидно, были ортодоксы, причем болгары, а не греки. Но и на этом дело не кончилось: вслед за ортодоксами появились два католика, с ног до головы закутанных в меха – от русского холода. Вот ведь… Говорят, они непримиримые враги и вечные соперники в борьбе за чистоту веры. Только на Руси они почему-то не ссорятся, напротив, горой стоят друг за дружку…
Жрец в ризе осмотрелся по сторонам и перекрестил помещение. Миша ссутулился и низко опустил голову – Млад прикрыл его спиной на всякий случай.
– Безбожное место… – проворчал жрец и бесцеремонно обратился к Младу: – Зачем отрока забрал?
Млад не стал ссылаться на то, что отрок сам пожелал ехать с ним: только допроса мальчишке сейчас и не хватало.
– Если он не пойдет на зов богов, он умрет.
– Если он и умрет, то только для того, чтобы возродиться к жизни вечной. И не твое поганое2 дело за него решать.
Млад глянул жрецу в глаза: удивительно, но жрец христианского бога, занимавший, по-видимому, высокий пост среди других жрецов, вообще не имел potentia sacra3. Как же он общается со своим богом? Откуда узнает его волю?
– Юноша останется здесь, – ответил Млад.
– Душу, уже спасенную, погубить стараешься? – усмехнулся священник. – Сам в дикости первобытной живешь и других за собой тащишь?
«Первобытная дикость» больно задела Млада – разговор переходил в область politiko4.
– Мы со своей первобытной дикостью разберемся сами, без иноземцев. Юноша новгородец, а не болгарин, его зовут родные боги.
– Твои боги – суть деревянные истуканы. Бог един и всемогущ, он не знает границ и народностей, для него все равны! – с пафосом произнес жрец.
– Мне любопытно, а кто тогда зовет юношу? Деревянные истуканы? – усмехнулся в ответ Млад.
– Бесы, прислужники Сатаны, врага рода человеческого. И ты тоже его прислужник, вольный или невольный.
– Мне все равно, как в Болгарии называют моих богов, а меня – и подавно. Спасайтесь от своего бога сами, без нас. Мальчик останется здесь, даже если вы всю ночь будете читать мне лекцию о чужих богах.
– Мы заберем его силой, – мрачно кивнул жрец.
– Я слышал, христиане не противятся злу насилием.
Поганый (здесь) – от лат. paganus – языческий.
Сакральная сила (лат.).
Государственные или общественные дела (греч.).
