Убирайтесь прочь! Ваш бог не получит мальчика!
И тут неожиданно понял: и католикам, и ортодоксам наплевать и на их бога, и на потерянную душу, и на Дьявола… Они понятия не имеют, что там, на кромке белого тумана, стоит огненный дух с мечом в руках и ждет добычи… Они пользуются заученными правилами, а движет ими желание получить власть. Как хитер их бог! Его слуги действуют, словно пчелы в улье, словно муравьи в муравейнике! Каждый тащит малую толику и не понимает, во что эти малости складываются!
– Михаил! – зычно позвал отец Константин. – Михаил! Тебя соблазняют мгновением против вечной жизни!
– Оставь свои проповеди! – Млад пошире расставил руки, прикрывая мальчика. – Я его не соблазняю, я его уже соблазнил. И вся твоя вечная жизнь не стоит и мгновенья жизни настоящей.
– Мне надо поговорить с ним наедине, – уверенно заявил жрец.
Млад покачал головой:
– Не сомневаюсь, ты найдешь много сладких слов, чтобы убедить юношу в своей правоте. Только чего они стоят, если твои построения в его душе рассыпались из-за одного короткого разговора со мной?
– Поддаться соблазну легко, трудно устоять против него, – не медля ответил отец Константин. – Я спасаю его, а ты толкаешь в бездну! Столкнуть – одно мгновение, а вытащить?
А ведь жрец верит в это… Он не знает об огненном духе с мечом. Он искренне полагает, что его бог единственный… А остальные – бесы, враги человеческого рода, а не его бога. Ему не надо выбирать, на чью сторону встать, за него все давно решено! Как же хитер их бог!
Жрецы отбыли ни с чем: исход спора решил Хийси, отпущенный Добробоем. Конечно, они жаловались ректору, но ректор был одновременно деканом врачебного отделения, другом доктора Велезара и ограничился тем, что на следующий день пожурил Млада за невежливую встречу иноземных гостей.
Вечером Млад вывел Мишу в лес, опасаясь, что в одиночестве тот заблудится в незнакомом месте: лучше всего от шаманской болезни помогали долгие прогулки, а иногда они избавляли и от судорожного припадка. Свежий ветер, добрая еда и учитель – вот все, что могло помочь будущему шаману для подготовки к пересотворению.
Разговор с мальчиком не удовлетворил Млада: дело не в телесной слабости – тот рос, окруженный женщинами и жрецами, и не представлял себе, что значит быть мужчиной. Он был на два года старше, чем Млад ко времени своего испытания, но эти два года ничего не дали для его взросления.
Рассказ о пересотворении напугал Мишу. Млад держался на грани: как не напугать, но и не обмануть? И все равно напугал, хотя не сказал и десятой доли того, что знал перед испытанием сам. Млад вывел мальчика на берег Волхова, когда месяц вынырнул из тумана. Кипенно-белое пространство простерлось впереди, сзади тепло светились окна в теремах университета, лаяли собаки в Сычёвке, замер заснеженный лес. Месяц плыл сквозь молчаливую зимнюю ночь, то кутаясь в облаках, то освещая землю ровным синеватым светом.
– Посмотри вокруг. Красиво, правда?
Миша
